Роберт Уокер - Инстинкт убийцы

И все же он не мог отрицать тот факт, что находится на решающем рубеже своей жизни. Он прочитал много книг о периодах и фазах роста и развития, которые человек проходит за свою жизнь. Нынешняя фаза одарила его кругленьким животиком, толстыми щечками и двойным подбородком. Но он дал клятву, что не позволит себе стать окончательно тучным, поэтому, каким бы усталым ни был, делал зарядку, прежде, чем принять душ и лечь спать.

Принимая душ, он снова вспомнил о совершенном им убийстве. Вода, омывавшая его тело, была такой же теплой, как кровь той девушки.

В постели его мысли опять вернулись к деталям убийства. Казалось, он снова видит перед собой грязный, пахнущий старьем и заброшенностью дом, затерянный в лесу в нескольких милях [10] Миля — мера длины, равная 1,609 км. от главной дороги. Потом он методично отыскивает в своем портфеле инструменты, необходимые для того, чтобы вскрыть вену Кэнди и получить то, чего он так долго хотел от нее. Эти мысли были настолько приятны, действовали так успокаивающе, что он заснул. Сон его был глубок и спокоен, и проснулся он лишь, когда во сне ему показалось, что он должен найти другое, более совершенное устройство для работы над Кэнди.

Он встал и вышел к фургону, чтобы спрятать в тайнике орудия убийства и вытащить фотоаппарат, где оставались негативы, сделанные на месте преступления. Он взял в руки слесарную ножовку, работающую от батареек, свою чудесную игрушку. И с удовольствием представил, что снова стоит рядом с телом, решая, что отрезать.

Монотонное жужжание ножовки казалось долгожданным в глухой тишине этого мрачного места. Прежде, чем покрыть ужасными ранами влагалище, он отрезал груди девушки. Это можно было сделать только после того, как вытекла вся кровь, чтобы не потерять ни капли драгоценной жидкости. Он рассчитывал, что столь дикие увечья поставят полицейских в тупик, и те, скорее всего, начнут прочесывать окрестности в поисках больного, сбежавшего из сумасшедшего дома, маньяка или отшельника, обитающего в лесу. Никто и не подумает подозревать такого человека, как он.

Справившись с последней раной, он отошел назад, чтобы полюбоваться результатами своего труда. Скользнув критическим взглядом по изуродованному трупу, он хотел уйти, но у дверей задержался и вернулся.

— Черт возьми, — выругался он вслух, и легонько провел ножовкой по тому месту, где соединялись плечо и рука, разрезая связки. Потянув за руку девушки своей рукой, затянутой в перчатку, он осторожно извлек кость из сустава и бросил руку жертвы на пол.

Тут он вдруг вспомнил, что оставил один из своих скальпелей в кухне. В раковине. Проходя мимо трупа, он заметил также, что забыл снять с шеи девушки жгут, туго затянутый, и розовую ленточку в ее волосах, которую завязал сам. Он сорвал это тоже. Ему не хотелось оставлять после себя никаких следов, за исключением тех, что одурачат полицию и поведут ее по ложному следу. К их числу относилась отрезанная рука и изувеченные половые органы.

Несколько раньше он извлек из холодильника в своем фургоне флакончик со спермой. Сперма была не его, и он даже не знал, чья она. Подогрев ее до комнатной температуры, он влил часть спермы во влагалище мертвой девушки, а остальное в рот. Потом, чтобы не забыть флакончик, он сразу же отнес и его, и пробку назад в фургон.

Он рассчитывал, что власти начнут розыск сексуального маньяка. Они не должны найти на месте преступления ничего кроме того, что он намеренно оставил, например, небольшой сюрприз во влагалище и во рту девушки.

Удовлетворенный, он вышел. Его дом далеко отсюда и ждет своего хозяина.

И вот теперь он дома. Удовлетворив свои потребности, он наслаждается воспоминаниями и мечтает, что скоро станет… Он сомневался, что жизнь может быть прекраснее этих мгновений. Видения недавнего счастья захлестнули его…

Он опустился на четвереньки, часто и тяжело дыша, словно животное, и приблизился к шее своей жертвы, висящей вверх ногами. Едва сознавая, что делает, он был как безумный, но не забыл все же связать лентой длинные, распущенные волосы девушки, чтобы ничто не мешало добраться до горла, куда эн вставил свое устройство, по которому сейчас, когда он откроет краник, потечет кровь. У него все предусмотрено. Он ослабил жгут, перетягивающий шею девушки. И кровь стала поступать умеренными, контролируемыми дозами, как он и представлял себе тысячи раз. Изобретательность и воображение никогда не подводили его.

В этот момент он испытал величайший экстаз, и хотя не был человеком с религиозными убеждениями, все же понял теперь, какие горячие эмоции, парализующие все тело, словно удар электрического тока, испытывают религиозные фанатики. Стоя на четвереньках, он вбирал в себя вместе с кровью жизнь этой девушки. Он глотал эту изумительную жидкость и чувствовал, как в него проникает воздушно-легкая, бесплотная душа девушки, раскрывая перед ним всю ее сущность, жертвы крови… они так же стары, как время и человек.

Кровь этой девушки текла не слишком обильно, но и не слишком скудно. Он предпринял все необходимые меры, чтобы не потерять ни капли драгоценной алой жидкости. Вставив в небольшой разрез на горле девушки свое устройство с краником, он с помощью большего или меньшего натяжения жгута на горле девушки, регулировал ток крови для того, чтобы наполнить керамические кувшины, которые принес с собой. По мере того, как кувшины наполнялись, он ставил их на стол, работая при свете старой керосиновой лампы и небольшого фонарика, которые стояли на краю стола. Ему не хотелось, чтобы свет привлек чье-то внимание, хотя дом и находился в нескольких милях от главной дороги.

Он знал, что страсть его ненасытна, и того, что он уже взял от Кэнди, ему очень скоро станет недостаточно. Даже не успев добраться до дома этой ночью, он почувствует страстное желание отведать еще раз этого божественного напитка, который любил больше всего на свете. И не только из-за того, что ему нравился вкус крови — он испытывал к нему влечение еще в детстве — но и потому, что сам вид столь ужасного и дикого преступления доставлял ему удовольствие. Он находил в нем успокоение, чувствовал благоразумие, душевное спокойствие и красоту в своих отношениях с телом, которое отдавало ему свою жизнь, с женщиной, которая поила его своей кровью.

Ведь он, в конце концов, вампир.

Он пытался рассказать людям о своем несчастье, но это ни к чему не привело. Большинство из них отказывалось слушать его крик души. Они не верили, что ему больно смотреть на дневной свет, что днем он спит, а по ночам, крадучись, устремляется за кровью других людей. У него никого не было. Никого, кому бы он был небезразличен. Никого, кроме Кэнди, тело которой висело перед ним. Она — его поддержка и опора, его добрый друг, о котором он будет помнить всегда.