Питер Краузер - Печать Длани Господней

Я покосился на Макинсона — лицо его выражало недоверие.

— Может быть, и так, мистер Холмс, — сказал он, — но как находил убийца свои жертвы? Не считая учительницы и банкира, родинки остальных не были видны, и никто из них никогда их не показывал.

— Ну, может быть, слово «никогда» тут не подходит, — сказал Холмс с широкой улыбкой. — Скажите мне, есть у вас в городе общественный бассейн?

Макинсон покачал головой:

— Нет. Ближайший такой бассейн в Лидсе.

Холмс вновь улыбнулся, на этот раз с видимым удовлетворением.

— Ватсон, — сказал он, даже не пытаясь скрыть возбуждение, — чем славится Хэрроугейт?

— Славится? Хэрроугейт? — Я судорожно пытался сообразить, к чему клонит мой друг. — Ничего, кроме холодных ветров, мне в голову не приходит, — подумав, отвечал я.

— Водой, Ватсон!

— Водой? — Я по-прежнему ничего не понимал.

— Хэрроугейт — курортный городок, и славится он, как говорят, лечебными и оздоровительными свойствами своей родниковой воды.

— Ну да, так и есть, мистер Холмс, — подтвердил инспектор.

— А ванны, где можно погружаться в эту воду, у вас имеются?

— Турецкая баня и прочее в этом роде — да, — сказал Макинсон. — Сам я, конечно, там не бывал, но некоторые очень этим увлекаются. — Помолчав, инспектор добавил: — Хозяином там один чудной парень.

Холмс так и подскочил:

— Чудной, говорите? А родинка у него есть?

Макинсон покачал головой:

— Нет, родинки, по крайней мере видимой, я у него не замечал.

Холмс сразу же скис — возбуждение, разом вспыхнув, мгновенно же и угасло.

— В таком случае что в нем чудного?

— Он, знаете ли… — Макинсон словно бы затруднялся с подбором слов для описания внешности парня, и я уже собирался прийти к нему на помощь, когда наконец он выговорил: — Немножко кривой: одна сторона тела кажется крупнее, чем другая.

— Все правильно, Холмс! — вскричал я. — Вы имеете в виду явную асимметрию тела, инспектор? Вы об этом говорите?

— Да. Голова у него неправильной формы, одна рука короче другой и нога тоже. Поэтому ногу он подволакивает. — Инспектор покачал головой, видно представив себе эту картину. — Странный парень, что и говорить!

Я повернулся к Холмсу.

— Это гемигипертрофия, — сказал я. — Вызывается находящейся под «винным» пятном мозговой гемангиомой. Переизбыток крови в кровеносных сосудах пятна приводит к диспропорциям развития одной стороны тела. Это тот, кого мы ищем! Ставлю всю свою военную пенсию на то, что это он!

— Как звать этого парня? — спросил инспектора Холмс.

— Насколько мне помнится, Гарнет, Фрэнк Гарнет. Курортные ванны работают до десяти часов вечера, — сказал инспектор. Из жилетного кармана он вытащил часы и щелкнул крышкой: — Без двадцати пяти девять.

Холмс ринулся к двери, на ходу хватая в охапку шляпу, шарф и пальто.

— Едем, Ватсон, инспектор… у нас мало времени!

Через несколько минут мы уже были в экипаже, которым правил неулыбчивый сержант Хьюитт, и мчались в продуваемую ветром безлунную тьму.

Хэрроугейтские залы для приема минеральной воды располагались на Парламент-стрит, слева от Вэлли-гарденс, живописного сквера, в погожие летние деньки бывшего излюбленным местом прогулок влюбленных парочек и нянюшек с детьми. Едва мы прибыли на место, как Холмс стремительно выпрыгнул из экипажа и ворвался в заведение.

Почтенного вида матрона в пенсне, сидевшая за конторкой у входа, вскочила, прижимая руку к горлу.

— Прошу извинить мое внезапное вторжение, мадам, — начал Холмс. — Но я здесь с инспектором Макинсоном и сержантом Хьюиттом из отделения полиции. Мы с моим коллегой Ватсоном прибыли сюда по делу чрезвычайной важности. Не скажете ли вы, — продолжал он, — нельзя ли нам повидать вашего коллегу мистера Фрэнка Гарнета?

— Фрэнк сейчас в душевой, — сказала женщина. — Зачем он-то вам понадобился?

— Сейчас не время это объяснять, — вмешался инспектор. — Где у вас душевая?

Женщина указала на двойные двери в правой части вестибюля.

— Вы по поводу несчастного случая?

— Несчастного случая? — переспросил я.

— Он сильно поранился. Весь забинтован.

При этих словах Макинсон, нахмурившись, первым направился к дверям душевой.

За дверьми оказался длинный коридор, с другого конца которого неслись явственно различимые звуки плещущейся воды.

— Повремените немного, мистер Холмс и вы, Ватсон, — повелительно распорядился Макинсон. — Ты, Джим, пойдешь со мной. А теперь — тихо! — добавил он. — Мы же не хотим, чтобы он улизнул!

Холмс нехотя посторонился, пропуская вперед Хьюитта с инспектором. Дойдя до конца коридора, мы остановились перед дверью с табличкой «Душевая». Прижав ухо к двери, Макинсон прислушался. Вместе с шумом льющейся воды до нас донеслось негромкое насвистывание.

Макинсон тронул дверную ручку.

— Да, Джимми?

Хьюитт кивнул.

— Да, джентльмены?

Теперь кивнул Холмс.

Инспектор повернул ручку, после чего ворвался в комнату.

Ярдах в пятидесяти от нас стоял мужчина. Довольно высокая его фигура боком была обращена к нам. В руках он держал щетку, которой гонял воду по полу, моя его и небольшой бассейн рядом. Заслышав звук открываемой двери, он повернулся к нам лицом, и я сразу же обратил внимание на то, что одна сторона его тела была значительно менее развита, нежели другая. Правая кисть его была забинтована, а лицо свое он прятал за куском марли, крепившейся клейкой лентой. Шея тоже была обмотана бинтом наподобие шарфа.

— Нам необходимо побеседовать с вами, мистер Гарнет, — сказал инспектор Макинсон.

Гарнет вскинул щетку и метнул ее в нашу сторону. Одну секунду он обозревал стену, словно что-то обдумывая, а затем быстро направился к двери в глубине комнаты. Двигался он неловко и, сделав два-три шага, стал крениться на бок, как корабль, качающийся на волнах в бурном море, после чего неожиданно головой вперед нырнул в пустой бассейн. Раздался сдавленный крик, затем грохот падения.

Мы кинулись к бассейну и свесились за его борт.

Гарнет лежал прямо под нами на дне бассейна, на семь-восемь футов ниже, чем находились мы, лежал на спине, подогнув под себя одну ногу и раскинув руки, как спящий на постели. Из-под головы его растекалась лужа крови.

Недолго думая, я сел на бортик и, осторожно спрыгнув вниз, очутился рядом с Гарнетом. Подняв руку, он стягивал с нее бинт. Я с ужасом увидел, как на дно бассейна с бинта упал сморщенный кусочек плоти. С горящими глазами Гарнет расстегивал теперь рубашку, под которой виднелся другой бинт.

Наклонившись к нему, я взял его за руку и пощупал пульс. Пульс был слабым и аритмичным. Губы Гарнета уже начали синеть.

Выдернув у меня свою руку, он одним движением сорвал марлю с лица. Одну секунду щеку его прикрывало родимое пятно Кросби, и тут же оно скользнуло вниз к губам Гарнета.