Лиза Гарднер - Час убийства

— Мы найдем ее, — заверила его Кимберли.

— Нам необходимы дополнительные сведения. Черт, почему я не взял камень у нее из руки?

— Это было бы нарушением правил. Лист медэксперт выбросил. А камень…

— Был приобщен к уликам и теперь валяется в какой-нибудь криминалистической лаборатории.

— Мы найдем ее, — повторила Кимберли. Мак умолк, стоя перед стеклянной дверью. Голубые глаза его были все еще мрачными и выражали досаду и решимость.

— Озабоченная Кимберли, — прошептал он.

— Да.

— Надеюсь, ты права. — Мак взглянул на часы. — Деть часов. — Он распахнул дверь. — И, черт возьми, становится жарко.

Тина проснулась с чувством мучительной жажды, от корой язык распух и казался ватным. Возле головы она слышала непрестанное жужжание.

Тина открыла глаза, но ничего не увидела сквозь свои длинные белокурые волосы, прилипшие к потному лицу. Откинув их назад, Тина увидела пушистую черную мглу и сразу сообразила, что это за жужжание.

Она вскочила на ноги, неистово размахивая руками, к горлу подступал вопль. Комары! Тину с ног до головы покрыли сотни кишащих, жужжащих, жалящих комаров.

«Малярия, — сразу подумала Тина. — Нильский вирус. Черт возьми, может, даже бубонная чума». Она никогда не видела столько насекомых, трепещущих у нее в волосах, жадно впивающихся в кожу. О Господи, Господи, Господи!

Ступни ее оказались в грязи, сандалии на трехдюймовой платформе погрузились в густую жижу. Она ощутила легкую прохладу, когда грязь покрыла пальцы ног, потом совершила ошибку, глянув вниз, и теперь уже завопила. Мимо ее лодыжки проползла длинная черная змея.

Тина снова вскарабкалась на камень, очевидно, служивший ей ложем. Комары кишели вокруг. Теперь она видела и других мучителей: желтых мух, мошек, жужжащих тварей всевозможных видов и размеров. Они облепляли ей голову и плечи, ища незакрытую кожу на шее, в уголках губ, лезли в глаза. Щеки, уши, веки покрылись волдырями. Ноги были испещрены красными кровоточащими пятнами, и запах крови привлекал новых насекомых. Тина хлопала себя по кистям рук, по всему телу.

— Вот вам, вот вам, — выдыхала она. И насекомые гибли. Она чувствовала, как округлые тельца раздувшихся насекомых лопаются под пальцами, окрашивая ее ладони собственой кровью. Тина уничтожала их десятками, но на их место метались сотни и больно жалили кожу.

Тина плакала, ловила ртом воздух. Потом посреди этого неистовства произошло неизбежное. В желудке у нее забурило, она опустилась на четвереньки, и ее вырвало над краем камня в дурно пахнущую грязь внизу.

Вода. Зеленая желчь. Чуточку еды. Однако рвота продолжалась, и голова Тины была опущена. Комары, воспользовавшись этой возможностью, облепили плечи, локти, икры. Они ели все заживо, и она не могла ничего сделать для своего спасения

Через несколько минут судороги в желудке прекратились.Тина поднялась на дрожащих ногах и, отбросив назад длинные потные волосы, почувствовала, как на ушах набухают новые волдыри.

Комары плясали перед ее глазами. Тина била их, но ее движения были уже вялыми. Она поняла, что ей не справиться с врагом. Она убивала сотни насекомых. Их место тут же занимала тысяча: О Господи…

Горло ее жгло, кожа горела. Тина подняла дрожащие руки к лицу и увидела, что они тоже покрыты красными следами укусов. Потом взгляд ее устремился к раскаленному добела небу, где солнце уже ярко сияло. Собачий ящик исчез. Судя по всему, ее бросили в какую-то болотистую яму к насекомым, змеям и бог весть кому еще.

— Он все-таки не сексуальный извращенец, — прошептала Тина. — Уже хорошо.

Она засмеялась, потом заплакала и, наконец, проговорила тихим шепотом, слышным, видимо, только комарам и змеям:

— Прости, ма. О Господи, кто-нибудь, помогите, пожалуйста!

В восемь утра особый агент Кэплан проводил Рейни и Куинси к огражденному месту, где накануне утром была об наружена мертвая девушка. Через десять минут он ушел заниматься своими делами, оставив их одних. Куинси это было на руку. Он любил осматривать место преступления без сопровождающих, без бормочущих голосов, без непрестанного щелка фотокамер или скрипа авторучек по бумаге. Преступление неизбежно обретало собственную жизнь, и Куинси ждал затишье после бури, когда другие детективы уходили и он оставался наедине со своими мыслями.

Рейни в добрых тридцати футах от него бесшумно ходила по опушке леса. Она уже привыкла к методам Куинси и работала так же тихо, как он. Они занимались делом уже два часа, медленно, методично осмотрели каждый дюйм огражденного пространства, затем, поскольку даже лучшие полицейские что-нибудь упускают, вышли за ограждение. Они искали то, что могли не заметить другие, некий ключ, который чудесным образом пасставил бы все по местам. Если только существовал такой ключ.

В тени старых дубов жара безжалостно донимала их. Они прикончили одну бутылку воды, потом другую и теперь допивали согревшуюся третью. Тщательно отглаженная утром белая рубашка Куинси теперь липла к груди, по лицу стекали тонкие струйки пота. Авторучка скользила в его пальцах, оставлявших на маленьком блокноте влажные пятна.

Это нелегкое утро явно предвещало весьма трудный день. Неужели убийца хотел, чтобы полицейские делали свое дело в невыносимо влажной жаре, от которой одежда липнет к телу и становится тяжело дышать? Некоторые убийцы бросают трупы в самых захламленных и отвратительных местах, получая удовольствие от мысли, что детективы будут пробираться по свалке или шлепать по болоту. Во-первых, они унижают жертву. Во-вторых, убийцу радуют неприятности, которые они доставляют полицейским.

Куинси остановился и повернулся еще раз, невольно хмурясь. Он хотел знать это место. Чувствовать его. Хотел получить представление, почему на базе, занимающей почти четыреста акров, убийца бросил жертву именно здесь.

Место было укромным, из-за густого полога деревьев ночью дорожка была почти не видна. По этой довольно широкой дорожке могла проехать машина, но четыре колеса непременно оставили бы хоть слабый отпечаток. Однако следов лес не было. Нет, этот неопознанный субъект — «несуб» — выбрал место в полумиле от шоссе. И шел пешком эти пол-мили в непроглядной тьме, шатаясь под телом, весящим десять фунтов. Наверняка существовали десятки более неприступных мест.

Так почему же «несуб» выбрал это?

У Куинси появились кое-какие соображения. Он не сомневался, что и у Рейни есть на этот счет свои гипотезы.

— Как у вас дела? — окликнул их Кэплан. Он шел по грунтовой дорожке и выглядел гораздо свежее чем они, значит, там, где провел это время, работал кондиционер. Куинси охватило возмущение. — Принес вам аэрозоль от насекомых, — весело сообщил Кэплан.