Виктория Платова - Ужасные невинные

felicidad.

Дурацкое слово застряло у меня в башке и перекатывается там, Лора – брюнетка, Август – блондинка, насколько я могу судить по ежику на макушке, в одной руке у меня клетка с Сонни-боем, в другой холст со стариной Че.

Здравствуйте, девочки.

– Любовник, что ли? – Август жаждет конкретики.

– Не валяй дурака, какой же это любовник? – Лора все еще улыбается. – Я устала как собака и хочу принять ванну.

– Ты могла хотя бы позвонить… Что, если бы меня не оказалось дома?

– Отправилась бы к Самолетовой.

– Самолетова – сука, ты же знаешь, как я ее ненавижу! И потом, ты бы видела ее язык!

– И что же у нее с языком?

– Он теперь раздвоен, как у змеи. Ты помнишь Сталкера? Ну того, у которого тату-салон на Менделеевской? Он делает такие примочки за пятьсот баксов.

– Режет языки?

– Да.

– Я бы отправила к нему большую часть своих знакомых. В принудительном порядке.

Август наматывает круги вокруг Лоры.

;– Самолетова рискнула. Получилось неубедительно.

– Не думаю, что меня это бы остановило. Ее раздвоенный язык… – Лора наматывает круги вокруг Август.

– Ты нарочно меня дразнишь! Ты ведь меня дразнишь, да?

– Конечно, милый!

– Я приготовлю ванну, принцесса.

– Будь добра…

– И ты расскажешь мне, что у тебя новенького. И как ты жила без меня.

– А как ты жила без меня?

– Скучала. А ты?

– И я.

Лора и Август стремительно сближаются, Лора ловит пальцами подбородок Август, Август ловит пальцами подбородок Лоры, жить друг без друга – этим искусством они овладели в совершенстве. Жить друг без друга – единственное искусство, которым можно овладеть. Август, несомненно, одна из составляющих жизни Лоры, о которой я ничего не знаю и не горю желанием узнать. И все же я спрашиваю о ней, как только мы остаемся одни, как раз в духе бритоголовой Август:

– А это что за чмо?

– Это чмо – один из лучших фотографов Москвы…

…и лучше бы тебе заткнуться, милый. Это там, в Питере, ты попсовый журналист, но твой статус ничего не значит здесь, в Москве, здесь ты – херня из-под ногтей, так что оставайся всего лишь моим приятелем, не самая худшая рекомендация, поверь.

– …и очень успешный. И очень высокооплачиваемый.

– Да. Я это понял.

Не по самой Август, в ее штанах, в ее дурацкой майчонке Август самое место на городской свалке, у морских контейнеров, где гниет рыбья требуха. Но у Август шикарное бунгало, или, как принято говорить, – студия. Метров сто, никак не меньше.

Плюс второй уровень, на который ведет винтовая лестница. Вряд ли я когда-нибудь попаду туда, вряд ли меня туда пригласят, но и то, что открывается взору сейчас, тоже впечатляет. Сплошная стеклянная стена вместо окон, остальные стены побелены в стиле греческой таверны, в нескольких местах из них проступают хорошо отшлифованные валуны размером и формой напоминающие голову сраного интеллектуала Пи; балки потолочных перекрытий как в каком-нибудь староанглийском доме, с них свисают две кованые лампы на цепях, сомневаюсь, чтобы Август ими пользовалась. Пробковый пол, масса экзотических безделушек, которые даже в Москве не купишь, мечта среднестатистического тамагочи – вот что такое жилище Август.

Есть еще несколько картин, несколько кресел, несколько кофров, сваленных в углу, диван, обтянутый белой кожей, громадный телевизор, куча дорогой техники, заставляющей вспомнить об интерьерах фильма «Судья Дрэдд», зачумленная икона «Всех скорбящих радость», полуистлевший гобелен «Триумф Креста Господня», два кальяна в человеческий рост, два бонсая в рост мыши, японская жаровня, китайская ширма, венесуэльский гамак – и фотографии, фотографии.

Фотографии чудо как хороши, но это не делает Август привлекательнее. Во всяком случае – в моих глазах.

– Не вздумай ничего здесь спереть, милый, – предупреждает меня Лора.

– Я и не собирался.

– Хотя она все равно ничего не заметит. Август – она такая…

В голосе Лоры нет и намека на симпатию, но, может, так и должна выглядеть истончившаяся страсть, почем я знаю?

– Август – вегетарианка, лепечет на пяти языках, разбирается в тачках, может просидеть под водой четыре минуты, чертовски хорошо трахается, выставлялась в Европе и терпеть не может разговоров об искусстве.

– А трусы она носит?

– Ну не болван ли? – обращается Лора к венесуэльскому гамаку, призывая его разделить вялое негодование по моему поводу.

– Мне показалось, ты хочешь ее под меня подложить…

– Ха-ха. Тебе показалось. Расслабься. Мужиков она тоже терпеть не может. Всех, кроме сумоистов.

– Значит, под сумоистами она уже побывала?

– Сумоисты ее вдохновляют.

– А ты?

– И я.

Лора снова говорит со мной в ее обычном стервозно-покровительственном тоне, от ночной растерянности и следа не осталось, ночную физиономию Лоры не воскресить, ну и вытянулась же у нее рожа, когда она увидела «Тойоту Лэнд Крузер»: точно такая же рожа была у Джесси Джеймса за секунду до того, как Боб Форд прихлопнул его выстрелом в спину.

jvayaun castigo! 41

Джесси и Боб – Грязные Подтяжки, два гангстера, два дружка-подонка, я узнал о них от Пи, Пи вечно коллекционирует истории о всякой падали; если я и не выгляжу гангстером в глазах Лоры, то уж подонком выгляжу наверняка.

Лора так и не спросила меня о происхождении «Тойоты Лэнд Крузер». Не решилась спросить. Даже когда мы вышли из «Че…лентано» и она увидела мою красавицу, даже когда мы поднимались в лифте на шестнадцатый этаж, в шикарное бунгало Август.

Лора не спросила и не спросит.

Хотя и она задает иногда странные вопросы, например, что было бы, если бы Япония во Второй мировой войне выступила на стороне Штатов, а не Германии? что было бы, если бы не изобрели платья для коктейля, гавайские рубашки и лак сильной фиксации? что было бы, если Бекхэм родился бы женщиной, или устрицей, или коалой? – альтернативная история увлекает Лору. А устрица, которая играет в футбол, и коала, которая рекламирует бритвенные станки и при этом играет в футбол, уж точно собирали бы полные стадионы.

Телефон в доме Август звонит не умолкая, на низеньком столике с прозрачной столешницей валяются еще два мобильника, они тоже периодически разрывают воздух звонками, говеная полифония, отправьте sms на номер NNN и получите понравившуюся вам мелодию. Август, как и положено «ЖЖ»-феминистке, отдает предпочтение кислотному варианту полета валькирий.

Непрекращающиеся телефонные звонки окончательно убеждают меня в том, что мы все-таки в Москве. Непрекращающиеся звонки – очень по-московски, любая ночь имеет свой конец, вот и эта кончилась, и уже сегодня, если повезет, я увижу Тинатин. До сих пор мне везло, и на въезде в Москву ни один мент не остановил меня. Черт знает, что я сделал бы, если бы остановили, мне и самому неясно. Чужая машина, лишняя пара документов на руках, пистолет и клетка с кроликом. Но меня не остановили, а альтернативной историей я, в отличие от Лоры, не увлекаюсь.