Линда Фэйрстайн - Ничего хорошего

— Красивое местечко для конференции, — заметил Чэпмен.

В зеркало заднего вида я заметила, что Артур поморщился:

— Наш Кливден — это отель, сэр. Причем отель особенный. Каждый год министр внутренних дел арендует его для этого мероприятия. Иногда приезжает премьер-министр и высокопоставленные иностранные леди и джентльмены. Но это не бог весть что, — Артур глянул на нас в зеркало, чтобы еще раз убедиться, что мы не из этой категории высокопоставленных шишек. — После окончания конференции к нам вернутся постоянные жильцы. В конце месяца у нас будет свадьба одного из представителей королевской семьи. А затем начнется настоящий сезон — скачки в Аскоте, Уимблдонский турнир.

— Если захочешь остаться, скажи мне, — шепнула я Майку. — Уверена, Батталья сможет выбить для тебя деньги в бюджете.

Артур тем временем сбавил ход — мы проехали под аркой массивных двустворчатых ворот, стоявших на въезде в Кливден. Мы свернули перед большой скульптурой — морской раковиной в окружении херувимов, — что стояла в начале длинной подъездной аллеи, обсаженной деревьями, и по гравиевой дорожке проехали последние несколько футов к величественному главному зданию Кливдена.

На хруст гравия выскочили несколько лакеев — все в брюках с лампасами, ливреях и белых перчатках. Мы въехали под портик, и два лакея услужливо распахнули нам дверцы.

Третий, в очках и ниже меня на голову, поклонился мне и пожал Майку руку. Представился Грэмом. В двух словах рассказал о гостинице, пояснив, что в Кливдене к постояльцам относятся скорее как к гостям, чем как к клиентам. Здесь не регистрируют имена, и нет записи на еду или прочие услуги, двери не запираются.

— Нам звонили из вашего офиса и передали все инструкции, миссис Купер. Везде, где положено, мы заменили имя мистера Баттальи на ваше, и я предупредил об этом всех служащих. Уверен, мадам, что вам у нас понравится. Одну минуточку, — добавил он, подходя к антикварной конторке в холле, — да, вы будете жить в люксе, зарезервированном для мистера Баттальи. «Асквит» [28]. У нас только тридцать семь комнат, и все они сейчас заняты джентльменами, приехавшими на конференцию.

Естественно, в этой гостинице не было таких вульгарностей, как номера на дверях. Все комнаты назывались по фамилиям знатной или известной семьи, которая когда-либо в истории Кливдена останавливалась здесь.

Грэм велел одному из лакеев отнести наш багаж в люкс «Асквит». Затем посмотрел на Майка:

— И если я смогу быть вам чем-нибудь полезен, мистер Купер...

— Чэпмен, — резко перебил Майк. — Я решил оставить девичью фамилию, Грэм. Чэпмен.

И он, не дожидаясь помощи, подхватил свой чемодан и пошел внутрь. Смеясь, я направилась за ним в большой зал, впервые сообразив, что служащих гостиницы никто вразумительно не предупредил, что недостаточно было просто переписать бронь комнаты с «Батталья плюс один» на «Купер плюс один».

— Что, Майк, обиделся? Не понравилось быть мистером Купером? Или ты боишься оставаться со мной наедине темной ночью?

— Мистер Купер! Да у человека должны быть железные яйца, чтобы согласиться на такую почетную должность! Ладно, пошли смотреть нашу комнату, блондиночка.

Лакей, несший мои чемоданы, уже ждал нас.

— Лифт здесь, мадам. Люкс «Асквит» находится на втором этаже. Осторожно, ступенька.

Он подвел нас к маленькому лифту, который медленно поднял нас на один этаж.

Наш номер оказался в конце узкого коридора; комнаты, мимо которых мы прошли, были названы в честь Вестминстера, Керзона, Бальфура и Черчилля. Когда лакей распахнул перед нами дверь и Майк увидел две кровати, стоящие в нескольких футах друг от друга, он прошептал мне на ухо:

— Англичане. Как это типично для них.

Просторная спальня была в светло-зеленых тонах с вкраплениями слоновой кости, также в номере имелась гостиная с письменным столом и шезлонгом и большая ванная. Из окна открывался великолепный вид на задний двор с цветочными клумбами, подстриженными кустами и многими милями ухоженных дорожек, ведущих к Темзе.

К девяти мы распаковали вещи. Но дома еще стояла глухая ночь, и мы с Майком страдали, что не можем позвонить Морин или в офис, узнать последние новости. Никаких факсов или сообщений для нас не передавали, поэтому мы решили, что за эти часы ничего существенного не произошло.

— Хочешь осмотреть местность? — Майк намного легче обходился без сна, чем остальные мои знакомые.

Обед и последующее заседание конференции, в которой мне предстояло принять участие, начинались в час дня. Не хотелось, чтобы Батталье потом рассказывали, как плохо я выступила, поэтому я решила, что будет разумнее поработать над записями.

— Нет, сейчас я умоюсь, отдохну, а затем переоденусь для произнесения речи.

— А я прогуляюсь. Что-то засиделся. Увидимся, леди Асквит.

Я приняла горячий душ, чтобы освежиться, завернулась в белый махровый халат с гербом Кливдена на лацкане, устроилась на кровати и занялась работой. Эта передышка придала мне сил, и, несмотря на бессонную ночь, я уже была почти одета и готова к выходу в двенадцать пятнадцать, когда Майк позвонил мне со стойки администратора:

— Слышишь меня?

— Да, уже готова спуститься.

— Я подумал, что приму душ и переоденусь, пока тебя не будет.

Я причесалась и уже надевала серьги, когда вошел Майк. Я собрала свои записи и сказала, что буду ждать его в столовой на обед. Затем отправилась вниз, пересекла громадный холл и подошла к знаменитому портрету леди Астор кисти Джона Сингера Сарджента. Эта удивительная дама, урожденная американка Нэнси Лэнгорн, в 1919 году стала первой женщиной, заседавшей в парламенте. Портрет притягивал взгляд, и я села под ним за письменный стол, чтобы еще раз перечитать речь, которую буду произносить вместо Баттальи.

Покончив с этим и заметив, что дома скоро будет семь утра, я подошла к телефону, попросила оператора соединить меня с Нью-Йорком и записать стоимость звонка на мой счет. Когда служащий в Медицинском центре Среднего Манхэттена снял трубку, я велела соединить меня с палатой Морин.

— Как имя пациента, с которым вы желаете поговорить?

Я назвала имя Морин. Не услышав ответа, я продиктовала ее фамилию по буквам.

— Подождите немного, мэм.

Через несколько минут кто-то ответил мне, что указанная пациентка была выписана из больницы. Сейчас был только четверг и, как я помнила, Морин должна была оставаться там еще двадцать четыре часа. Но я вздохнула с облегчением, узнав, что кто-то принял решение вывести ее из-под удара пораньше.

Разница во времени оказалась сильной помехой. Я очень хотела поговорить с Морин и знала, что никто в больнице не спит после шести утра, когда начинают звякать каталками, разнося завтраки и судна — эти звуки поднимали всех, за исключением разве что коматозников. Теперь же, когда она была дома, мне придется позвонить ей позже. Да и Джоан будить тоже рановато, у Нины в Лос-Анджелесе все еще середина ночи, а с Дрю я решила не разговаривать до тех пор, пока не выясню, что за совпадение привело к нашему знакомству на вечеринке у Джоан.