Джеймс Эллрой - Город греха

Они переглянулись с Малом и бросились туда, толкаясь, работая локтями и коленями, получая в ответ такие же тычки, удары локтями и содержимое из высоко поднятых стаканов. Базз продрался к двери, вытирая глаза, которые резало от брызг дешевого виски. Внезапно он услышал крик и далекий звук выстрела. Мал с пушкой в вытянутой вперед руке распахнул дверь.

Второй выстрел. Полуослепший Базз метнулся вперед за тенью Мала. В десятке шагов впереди на полу боролись две тени. Мал целился в них и поводил своей пушкой. Из-за угла выскочил негр и заслонил собой дерущихся. Мал дважды выстрелил, негр рухнул лицом вниз. Базз увидел двоих борющихся на полу людей. Коулмен Хили душил Лофтиса: из его рта торчали жуткие розовые зубы с двумя острыми клыками. Грудь Коулмена была забрызгана кровью, пах и нога Лофтиса были залиты красным. Рядом лежал револьвер.

— Коулмен, назад! — крикнул Мал. Базз скользнул по стене на пол, чтобы взять человека-зверя на мушку. Коулмен издал искаженное протезом мычание и откусил у отца нос. Мал трижды выстрелил, угодив Лофтису в бок и в грудь, стал его оттаскивать от обезумевшего маньяка. Коулмен обхватил руками папашу и, как изголодавшийся зверь, вцепился ему в горло. Базз прицелился ему в голову. Но Мал загородил ему пространство и выстрелил сам. Пуля срикошетила и рикошетом стала рвать стены коридора. Базз поймал Коул-мена на мушку, выстрелил, попал в плечо — Коулмен дернулся. Мал выхватил наручники и подскочил к нему.

Базз распластался на полу, снова пытаясь прицелиться, но мешали ноги Мала и развевающиеся полы его плаща. Базз вскочил и кинулся вперед. Увидел, как Коулмен схватил с пола револьвер — выстрел, второй, третий. Мала подняло в воздух, завертело, лицо превратилось в кровавую кашу. Базз подошел к Коулмену. Тот плотоядно скалил окровавленные клыки и поднимал на него револьвер. Базз выстрелил первым и, выпустив весь барабан во вставную челюсть росомахи, заорал. Он все кричал и кричал и не мог остановиться, даже когда в помещение ворвалась целая орава копов и с силой вырывала из его объятий Мала Консидайна.

Минуло десять дней. Базз прячется в мотеле в Сан-Педро. Джонни Стомпанато сообщает ему новости и напоминает о плате за обработку Майнира. Три раза в день он получает жирную еду из китайского ресторана на той же улице, а все новости — из газет и по радио. Каждый вечер он звонит Одри, чтобы подбодрить ее небылицами про Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айрес, где правительству США не добиться его выдачи и куда Микки пожадничает посылать своих людей. Обдумывает последний и самый сумасбродный в его лос-анджелесской карьере план добычи денег, гадая, сумеет ли он прожить столько, чтобы их потратить. Слушает народную музыку — Хэнк Уильяме и Спейд Кули просто выводят его из себя. И горько скорбит по Малу Консидайну.

После той перестрелки полицейская армада усмирила местное население и вывезла трупы. Их было четыре: Коулмен, Лофтис, Мал и вышибала у задней двери, которого нечаянно застрелил Мал. Клэр де Хейвен исчезла. Это она, видимо, послала Лофтиса с безумным поручением, а услышав стрельбу, решила, что одного искупления за вечер с нее достаточно. Взяла такси и поехала домой готовить новое народное восстание а-ля Беверли-Хиллз. Базз проводил Мала до морга и сделал заявление в семьдесят седьмом, связав гибель Коулмена и Лофтиса с делом голубых и особо отметив заслуги в его раскрытий Дэнни Апшо. В этом заявлении он сгладил допущенные им с Малом нарушения закона и ни разу не упомянул ни о Феликсе Гордине, ни о Чазе Майнире, ни о Дадли Смите с Майком Брюнингом. Пусть Чаз живет с чувством, что грех предательства ему отпущен, ну а Дадли — слишком высокого полета птица, чтобы повесить на него убийство Хосе Диаса и «самоубийство» Хартшорна.

Читая газеты между строк, можно узнать, чем все закончилось: убийство Гордина осталось не раскрытым, подозреваемых не оказалось. Стрельба в джаз-клубе объяснялась как «последствия старого дела». Убийство черномазого свалили на Коулмена. Ни о комми, ни о педах газеты не упоминали — вся пресса под контролем у Эллиса Лоу, а осложнений он не любит. Конфликт Рейнольд-са с сыном-любовником преподнесли как «сведение счетов старых врагов» — газетная утка, всем уткам утка.

Мала хоронили как героя в присутствии мэра Баурона, всего городского совета и высших чинов полиции. Дадли Смит выступил с трогательным надгробным словом, помянув «великий поход» Мала против коммунизма. «Геральд» поместила снимок Дадли, щекочущего Стефану подбородок и призывающим его «быть достойным памяти отца».

Сведения о работе большого жюри он получал через Джонни Стомпа. Информация шла от Эллиса Лоу Микки, а уж от Микки — Стомпу. Все выглядело замечательно.

На следующей неделе Лоу собирается начать предъявление собранных улик. Время выбрано как нельзя лучше: печать и радио по-прежнему считают УАЕС главным виновником кровопролития на Гоуэр-Галч. Герман Герштейн, Говард Хыоз и хозяева еще двух киностудий сказали Эллису, что, как только соберется большое жюри, они сразу вышвырнут уаесовцев, расторгнув с профсоюзом договор на основании пунктов об увольнении за подрывную деятельность.

Джонни принес еще одну хорошую новость: Терри Лакса разбил паралич, что стало результатом «кислородного голодания» по причине забитой деньгами глотки и повреждения артерии в правой руке. Доктор быстро поправляется, но повреждение сухожилий в руке больше не позволит ему делать пластические операции. Микки увеличил награду за его голову до 20 тысяч долларов. Дабы не получить от Стомпанато пулю в лоб, Баззу пришлось и свою ставку за Майнира увеличить до 25 кусков. Микки, тоскуя по Одри, рвет на себе волосы. Из вещей Одри — ее рекламных плакатов стриптизерши и нарядов, которые она носила в 38-м в «Бэрбанк Бурлеск», — он устроил себе алтарь. Все это он перетащил в спальню в своем логове и часами грустит над ними. Порой слышно, как он плачет словно ребенок.

А сам Тернер Микс, кому принадлежит подлинная любовь «Заводной девчонки», все больше толстеет на утках по-пекински, на кисло-сладкой свинине, китайском рагу с креветками и рисовых сладостях — последней еде приговоренного. А по мере того как его кошелек тощает, прежде чем сунуть голову в петлю, ему хочется узнать две вещи: подлинную историю Коулмена и причину, по которой план УАЕС по выколачиванию у студий прибавок зарплаты, каким бы он там ни был, остается не осуществленным. И Базз знает, где и как получить ответ на эти вопросы.

У администратора мотеля он разменял пятерку на мелочь и пошел в телефонную будку на автостоянке. Вынул из кармана страницу с адресами, которую десять дней назад вырвал из телефонного справочника, и, представляясь полицейским, стал обзванивать реабилитационные учреждения. Полагая, что Лезник скрывается под чужой фамилией, он расспрашивал отвечавших ему клерков о «старике-еврее, умирающем от рака легких», но добавлял и его настоящую фамилию. Он стал беднее на три доллара десять центов, когда женский голос сказал: «Похоже, что это Лео Троцкий» — и поведал далее, что по рекомендации врачей старик покинул санаторий и переехал по следующему адресу: Редондо-Бич, мотель «Брызги моря», Гибискус-лейн, 10671.