Бернар Миньер - Долина [litres]

– Почему вы интересуетесь этими ребятами? Вы что-то еще обнаружили? – спросил учитель.

– Это они разъезжали на мотоциклах возле вашего дома? – спросила Ирен, не отвечая на вопрос.

Делайе кивнул.

– Да… вот эти двое. У них есть скутера.

– Скажите, а Матис и Тео тоже ваши ученики?

Лицо его сморщилось.

– Сказал же: в ту ночь с Тео был не я.

– Я не про то хотела спросить. Хотела узнать, какие они ученики.

Он удивленно уставился на них.

– Почему вы ими интересуетесь? – переспросил он.

– Отвечайте.

– Тео учится через пень-колоду… Он робкий и до недавних пор был объектом насмешек со стороны большинства ребят. Но можно сказать, что сейчас он успокоился, и ему удалось интегрироваться в класс.

«Но какой ценой», – подумал Сервас. У него было такое чувство, что он оказался в непостижимом кошмаре, в каком-то абсурдном сне.

– А Матис?

– Блестящий мальчик. Экстраверт. Очень активен в классе. Этому мальчишке все интересно. И он ничего не боится. Но и у него бывают… мрачные моменты… и тогда он замыкается в себе. В такие моменты он может впадать в безрассудный гнев. Думаю, некоторые из одноклассников его побаиваются.

«Так случается иногда, когда ребенок не чувствует материнской любви», – сказал себе Сервас, очень рассердившись.

В его жизни редко случалось, чтобы расследование настолько задевало за живое. Сначала Марианна, теперь эти мальчишки … Он взглянул на Ирен. Сколько же еще им придется все это выносить?

Она встала.

– Благодарю вас, – произнесла она безжизненным голосом. – Вас отведут в камеру.

Делайе посмотрел на нее, и на лице его появился отсвет надежды.

– У вас есть какие-то новости? Вы что-то нашли? Почему вы так на меня смотрите, будто это не я?

2. 33

Стало очень тихо. Может быть, все, кто стоял вокруг стола, вспомнили своих младших братьев и сестер, своих подрастающих детей, племянников или соседских ребятишек? Сервас тоже в этот момент подумал о Гюставе… У всех был подавленный вид, и всех, несомненно, посетила одна и та же мысль: они достигли дна, страшнее уже не бывает.

Ирен коротко пояснила ситуацию, и никто не решился взять слово. В таких обстоятельствах ответом могло быть только молчание, сказал себе Сервас. Пройдут годы, и он вспомнит этот момент, когда они все как один испытали что-то похожее на удар молнии, оказавшись перед лицом омерзительной правды, чудовищнее и страшнее которой уже ничего не может быть.

Циглер попросила распечатать фотографии мальчиков и скотчем приклеила к белой доске четыре чистых, улыбающихся детских лица, которых еще не коснулось повзросление. У Серваса возникло странное чувство, что это мальчишки вглядываются в следственную группу, а не наоборот. Наконец, необходимость быстро действовать взяла верх над зовом генов.

– Итак, – сказала Ирен, стоя перед доской, – мы столкнулись с обстоятельствами более чем исключительными. И нам надо хорошенько подумать, прежде чем донести эту информацию до публики. На сей раз совершенно ясно, что мы попадаем в перекрестье множества прожекторов. Прежде чем задерживать этих… ребят, мы обязаны сами, без всякой огласки, во всем удостовериться. И пока не удостоверимся на сто процентов в их виновности, не может быть и речи о том, чтобы кого-то из них взять под стражу. Как не может быть речи о том, чтобы вести дело, словно со взрослыми преступниками: здесь нужна крайняя осторожность.

Она постучала линейкой по доске, с которой так беззаботно улыбались мальчишеские лица.

– Для начала: кто-нибудь из сидящих за этим столом имел дело с малолетками, виновными в насилии или убийстве?

Руку поднял хипстер.

– Я этим занимался в школе полиции.

– Мы тебя слушаем, – сказала Ирен.

– За год малолетками совершается около ста убийств, – начал он. – И примерно треть из них – это убийства родителей. В большинстве случаев убивают подростки. Реже – когда убивают дети. Причиной, как правило, называют неблагополучную семейную обстановку, склонность к компьютерным играм с насилием, к наркотикам. Однако все эти факторы не дают полного объяснения. Зачастую дети с дурными наклонностями вырастают в самых обыкновенных семьях…

Ирен кивнула.

– И потом, есть дети, острее других переживающие некоторые проблемы семейной жизни. В семье с неправильным укладом не обязательно вырастет ребенок с дурными наклонностями, а «правильная» семья не обязательно воспитает «правильного» ребенка…

– В том случае, которым мы занимаемся, – сказала Ирен, – надо обязательно выяснить в ходе допроса, кто коновод или коноводы. Есть ли ребята постарше, те, кто втягивает младших? Напоминаю, что здесь мы имеем дело с мальчишками пятнадцати, четырнадцати, двенадцати и одиннадцати лет. А это огромная разница. И, разумеется, нам нужен опытный следователь по делам несовершеннолетних.

Из этого Сервас заключил, что в настоящий момент женщина-судья, назначенная вести судебные расследования, такой квалификации не имеет.

– Но сейчас нам надо сконцентрироваться на тех выводах, на которые наводит сайт. Если верить карте, то символы указывают, кто присутствовал при каждом убийстве. Давайте проверим, подтверждается наша гипотеза или нет с точки зрения науки и исходя из тех элементов, которыми мы располагаем. Нам надо установить, кто в действительности имеет отношение к убийствам. Все ли реально причастны или некоторые были только наблюдателями? Вполне возможно, что нам придется в ходе допросов их стравливать, утверждая, что все друг друга выдают. Само собой, присутствие с их стороны взрослого намного усложнит нам задачу. И поэтому, прежде чем их задерживать и допрашивать, надо собрать максимум улик и доказательств. Пожалуйста, я вас слушаю: говорите все, что приходит вам в голову, – заключила она.

– Эти символы, – сказала молодая веснушчатая девушка-жандарм. – Мне кажется, я знаю, откуда они взялись: ведь в деле фигурируют подростки.

Все головы повернулись к ней.

– Все эти символы взяты из команд управления Play Station: крест, треугольник, круг, квадрат…

Наступила тишина. Наверное, все себя спрашивали, как это раньше не пришло им в головы.

– Ладно. А в чем смысл, где мотивация? – спросила Циглер.

– Может быть, в самой игре? – подсказала девушка, и Сервас подумал о количестве заработанных баллов.

– Объясни.

– Одно идиотское задание за другим, а потом идиотское становится опасным, и так, пока не дойдет до убийства… Кто уже начал играть, остановиться не может. Как в игре «Синий Кит»…

– В какой игре? – спросил Сервас.

– «Синий Кит», – ответил хипстер. – Подростковая игра, которая появилась в интернете несколько лет назад и поначалу так всех увлекла, что только о ней и говорили. Вроде как ее придумали в России, в соцсети «ВКонтакте», а потом игра распространилась по всему миру, включая и Францию. Это что-то вроде квеста: надо выполнить пятьдесят заданий, по одному в день. Первые задания несложные: нарисовать на руке синего кита, написать на руке F50, слушать печальную музыку… А потом они становятся все опаснее и предназначены для того, чтобы изолировать подростка: перестать разговаривать, учиться жертвовать собой, встать в половине пятого утра, когда родители спят, и смотреть мрачные видео… Потом залезть на крышу, изрезать себе руки и определить дату собственной смерти. А последнее задание – покончить с собой в назначенный день.