Александр Архипов - Нескучная жизнь майора Чапаева

— Вот вы где. — пытаясь восстановить дыхание, тихо сказала Ксения, заглянув в палату.

— Ксюш, прости… не смог… — морщась от боли, попытался извиниться Фёдор.

— Ксюша, подожди, пожалуйста, в коридоре, я сейчас выйду, — решил предупредить я всякие расспросы при докторе.

— Доктор, разрешите, я с сыном переговорю?

— Конечно, только ему бы лучше помолчать. Вы говорите, а он пусть слушает. Проводите меня, — предложил Михаил Иванович.

В тамбуре палаты, почти перед самой дверью, доктор понизил голос и сообщил малоутешительные факты:

— При парне не хотел… Федя без сознания находился более минуты. Удар был нанесён металлическим предметом, предположительно кастетом. Сильный, выверенный удар. Поэтому на скуле рваная рана, приличная трещина скуловой кости и довольно серьёзное сотрясение головного мозга. Кастет в руках профи — дело серьёзное. Надо же… подростка не пожалел. И ещё… буквально сантиметр левее, и эта железяка разнесла бы височную кость. Поверьте, там кость слабее. Я знаю, о чём говорю. И результат был бы более плачевным. Найдите этих уродов.

— Я понял, док. Найду, — кивнул я, чувствуя, как холодный пот противно холодит между лопаток.

Выглянув в коридор, я кивнул Ксении и опять скрылся в палате. Сосед Фёдора по палате был в столовой на ужине, так что можно было поговорить спокойно.

— Рассказывай, сынок. Только коротко, а то, я смотрю, больно тебе, — сказал я сыну, присаживаясь на край кровати.

Федька замотал головой, жестами показывая, что говорить ему пока трудно. Но потом чуть приоткрыл рот и тихо сказал одно слово:

— Написал.

На одном тетрадном листе убористым подчерком Фёдор изложил всё, что с ними произошло с момента выхода из детского сада и до момента потери сознания. Вот этот текст:

«Извини, пап, больно говорить. Из детского сада мы вышли примерно в восемнадцать десять. Было практически светло. Повернули направо и пошли в сторону дома. Я держал Женю за руку. Внезапно совсем рядом просигналила машина, и впереди нас на тротуар въехал внедорожник «Ленд Ровер», номерной знак Ш444ММ76, чёрного цвета. Из машины окликнули Женю. Мне показалось, что она узнала позвавшего её мужчину. Он назвал себя Вадиком. Одет он был в чёрный костюм и чёрную водолазку. Волосы длинные, зачёсанные назад и завязанные в хвост. Мужчина предложил подвезти нас к дому, но мы отказались. Тогда вышел другой мужчина и сказал Жене, чтобы она забрала из машины щенка. Мол, это ей подарок. Второй мужчина был одет в чёрную кожаную куртку и джинсы. Причёска короткая. Имени своего не называл. Женя вырвалась у меня и побежала к машине посмотреть щенка. Я бросился за ней, понимая, что её обманывают. Я не обратил внимания на мужчину в костюме, который подбежал ко мне с боку, так как смотрел на Женьку. Удар прозевал. Потерял сознание. Окончательно пришёл в себя только в машине скорой помощи. Я виноват. Извини, пап. Давай их вместе найдём».

— Всё толково написано. Сразу видно, что сын мента писал, — прочитав, похвалил я. — Завтра заеду. Не мучь себя, ты сделал всё, что мог. Не волнуйся, мы их найдём. С Женькой ничего не случится. Лечись, слушайся Михал Иваныча, — на прощанье сказал я и, пожав сыну руку, вышел в коридор.

В коридоре на старом просиженном больничном диванчике сидя спала Ксюша. Почти двенадцать часов тренировок, суеты и минимум отдыха давали о себе знать. Я присел рядом и положил её голову себе на грудь. Ксюха пошевелилась и, не открывая глаз, сонно спросила:

— Ну, как там Федечка? Андрюша, что случилось? А Женька-то где, в туалет пошла? Ты её вовремя забрал? Наталья Ивановна мне привет передавала?

— Ксюш, Женьку сегодня Фёдор из садика забирал, — спокойно ответил я.

— Фёдор? А как же… Андрей! Где моя дочь? — встрепенувшись, спросила Ксюша.

— Вот, почитай, Федька написал. Он говорить не может, — сказал я и положил Ксении на колени листок бумаги.

Читала она быстро. Только иногда шевелились губы и от избытка эмоций на выдохе вырывались отдельные слова. Было видно, что текст она перечитала раза три. Закончив читать, Ксюша отдала Федино описание мне, закрыла глаза, расслабилась и тихо сказала:

— Я знаю этих тварей. Вадик и Колян — «шестёрки» Беса. Это он им приказал Женьку выкрасть.

— Я так и подумал. Ты себя не терзай. Завтра напишешь официальное заявление, и мы начнём работать, — пробовал успокоить я Ксению.

— Знаю я, Андрей Васильевич, как вы работаете. Проходили. Кучу бумажек испишите, мозоли себе понабиваете, по кабинетам бегаючи, а результата — ноль, — зло ответила Ксюша, сбросив мою руку со своего плеча.

— Ну, зачем ты так? — пытаясь успокоить её, сказал я. — Лично займусь.

— Вот, почитай. В этой бумажке то, чего он добивается. Пока мы будем заявления писать, он на правах отцовства её увезти может. В Европу, Америку, я не знаю, на Луну. — психанула Ксюшка и бросила мне на колени свой мобильный телефон с каким-то бланком на экране.

— Круто, — тихо сказал я, разобравшись в результатах теста.

— Это официальная бумага, Андрей. На её основании он может столько дел провернуть! — вспылила Ксения, не понимая, почему я такой спокойный.

— Пока не может, — перебирая варианты действий, спокойно ответил я. — Этот тест не для судебных решений, а для личного сведения. Есть такой юридический термин. Ты давай позвони ему. Прямо сейчас звони. И спокойно… Слышишь? Спокойно спроси, чего он добивается. Не угрожай, не истерии. Поверь, он именно этой реакции добивается и наверняка будет писать ваш разговор. Соглашайся на встречу, спроси, как там Женька. Если будет что-то предлагать, не отказывайся, скажи, что тебе нужно подумать. Спросит про меня, скажи, что пока мне ничего не говорила. Ты поняла меня?

Ксюша посмотрела на меня своими красными от слёз глазами, молча кивнула, а потом, несколько раз глубоко вздохнув, набрала номер.

— Андрей, здравствуй.

— О, принцесса, это уже прогресс. Что мне ещё такого сделать, чтобы ты перестала называть меня тем, чем я уже не являюсь. Я исправился, принцесса. Успешный бизнесмен Андрей Иванович Бессонов. А в твоих устах моё простое имя звучит, как звук пробки французского шампанского, — засмеялся в микрофон Бес.

— Бес, хватит юродствовать! Вроде не мальчик, а всё пытаешься в игрушки недетские играть. Где моя дочь? — повысила голос, не сдержавшись, Ксения.

Я показал ей кулак и зажал рот ладонью.

— Наша. Наша дочь, гражданка Галкина, — спокойно парировал Бес. — Женечка поужинала, наигралась со своим щенком и легла спать. Время не детское, если ты успела заметить.

— Ну ладно, ладно… ты убедился, что Женя твоя дочь, дальше-то что? Начнёшь мне алименты платить и по воскресеньям на качельках с ней кататься? Тебя шесть лет в нашей жизни не было. Хотя нет, не так. Я здесь вообще ни при чём. Забудь. Но она… она же всё понимает. Какой ты ей отец? Ты же её совсем не знаешь. Говоришь, наигралась, поужинала и спит? А вот я точно знаю, что она ничего у тебя не ела и не спит, а психует и орёт где-то. Щенки какие-то. Она кошек любит! А чтобы понять это, нужно хотя бы немножечко Женьку знать. Чего ты добиваешься, Бессонов? — немного успокоившись, спросила Ксения.