Ирина Лобусова - Игра в саботаж

— Неужели тут серьезно можно потеряться? — хмыкнул Анатолий.

— А то! — с самым серьезным видом подтвердил Стрела. — Собьешься с дороги — назад не выйдешь. Лес — он над чужими зло подшутить может.

И Нун вернулся с ними назад, а потом больше уже никуда не отходил. Но все еще чувствовал досаду за то, что не дали ему познакомиться с новым местом.

Машины меняли все три дня. К подготовке дела подходили очень серьезно. Как Анатолий понял, машины специально угоняли в Одессе, а потом перегоняли к оврагу, где можно было перебить номера и спрятать. И все три дня ездили на разных — чтобы не привлекать внимания.

Как называлась местность, где находился лес, он так и не узнал. Из разговоров бандитов понял, что это где-то в Кировоградской области, по дороге на Киев. Но дорога не прямая, а окольная, через окрестные села. Хоть и была она асфальтированной, но кроме местных жителей мало кто о ней знал. Поэтому и днем, и к ночи на ней было вполне безлюдно.

В этом Нун убедился лично — все три дня, что они репетировали засаду, по дороге проехало очень мало машин.

До восьми утра их вообще не было. Потом появилась некоторая активность — часов до трех. Проезжали не только легковушки, но и грузовики. К счастью, автобусы с пассажирами по этой дороге не ездили — пассажирские рейсы выполнялись по прямому шоссе между городами, им незачем было петлять между затерянными в лесу селами. Это очень упрощало задачу бандитов, так как чем больше людей, тем больше свидетелей.

С трех до шести вечера еще проезжали одиночные легковушки местных, спешащих домой, ну а потом движение практически замирало, часов до десяти могло появиться всего пару автомобилей. А вот после 10 и до утра дорога была совершенно пустынной.

В первые сутки они все ночевали там, не возвращаясь в Бурлачью Балку, чтобы выяснить, сколько машин проедет здесь ночью.

Поэтому было разработано три плана действий для разного времени суток — утром, днем и вечером, ведь никто не знал, когда именно появится нужный объект.

Это произошло около недели назад. Было утро, Анатолий хлопотал в кухне по хозяйству. Одной из его обязанностей, которую он очень сильно полюбил, было готовить на всех, ведь женщин в банде и в доме не было, и бандиты вынуждены были обслуживать себя сами. Готовить никто из них не умел и не любил, поэтому они ели бутерброды либо плохо прожаренные или почти обугленные куски мяса.

Однажды, после очередной трапезы с пережаренным мясом, которое было невозможно прожевать, Нун вызвался приготовить остатки мяса на завтрашний ужин. Во-первых, ему было жалко выбрасывать такое хорошее мясо, во-вторых, от некачественной еды у него постоянно болел живот. А готовить он всегда любил. И поражал своих женщин, приглашая их на роскошные ужины. Конечно, и роскошные ужины, и женщины — все это было в прошлой жизни. Но умение готовить осталось.

На следующий день Нун сделал такой ужин, что было решено единогласно: он, и только он теперь будет готовить. С тех пор Анатолий занимался стряпней на всех и часто оставался в доме один.

И он не терял времени даром. Уже в первый день, оставшись один, Нун обнаружил все бандитские тайники. И понемногу, очень аккуратно, стал брать из них деньги. Он прекрасно понимал, что если это обнаружится, то его просто убьют — без всяких оправданий. Но эти деньги были его ключом к свободе. К тому же он не думал, что это сильно большой грех — воровать у воров.

В тот день Анатолий готовил что-то на кухне, когда прибежал Толик Жмых — запыхавшийся, красный.

— В два будет общий сбор! Даже хозяин приедет, — выпалил.

— С чего это? — удивился Нун.

— Говорят, есть какое-то дело, очень большое. И все в нем будут участвовать. И ты тоже.

Анатолий безразлично передернул плечами. Он уже участвовал в грабежах — несколько раз стоял на стреме. Дважды — когда останавливали автомобили, и один раз — когда грабили какой-то сельский магазин. Так что ему было не привыкать. Это только в первый раз было так страшно, что у него до судорог дрожали руки и колени, а сердце выскакивало из груди. Потом было уже все равно.

В два часа в большой комнате дома было нечем дышать, туда набились все члены банды — и главные, и шестерки. Приехали даже доктор и Красавчик, которые обычно не принимали участия в общих сборах.

Анатолий впервые увидел хозяина — полковника КГБ Дмитрия Зленко. Это был мужчина лет сорока — сорока пяти, моложавый на вид, поджарый, лысый, с ушами, плотно прижатыми к голове, и переломанным носом боксера. Одет он был с иголочки — в дорогущий импортный костюм. Поскольку в прошлой жизни Нун и сам любил дорого одеваться, то знал в этом толк. Зленко приехал на новенькой черной «Волге» с частными номерами. Анатолию даже подумалось: он так обнаглел, что ничего не скрывает. Неужели ему и в голову не приходит, что однажды коллеги могут поинтересоваться источникамиего доходов?

Зленко почему-то сразу заговорил с Красавчиком, заговорил грубо, как бывалый зэк:

— Ну, шо телишься? Как там с бриллиантами?

— Работаю, — мрачно потупился Красавчик, — это не так просто сделать. Все-таки не фабричная работница.

— Ты так работаешь, босота, шо хвосты по всей Одессе! Еще немного — и по нюху пойдут! Поторопись, в обрез времени! Свалишь дело — сам понял, чего тебе будет.

— Да понял я, понял, — тяжело вздохнул Красавчик, глядя в пол.

— Теперь ко всем, — Зленко острым, пристальными взглядом обвел собравшихся. — После этого дела всем придется залечь на дно. В разных местах. На три месяца мы расходимся.

Анатолий похолодел. Он вдруг вспомнил мрачное пророчество Жмыха о том, что когда-то их всех распустят, но это не значит, что их арестуют. Неужели это оно? Прикрываясь каким-то делом, Зленко решил ликвидировать банду?

Интересно было другое. Общаясь с бандитами, Анатолий выяснил для себя, что никто из них не знает, кем в точности является хозяин. Одни считали, что он просто удачливый фраер, другие — что крупный цеховик, третьи — что подпольный валютчик. Правды не знал никто. Более того, никто даже не догадывался о правде. И если бы Жмых не проболтался Анатолию на пьяную голову, ничего бы не знал и он.

Украдкой Нун бросил взгляд на лицо Жмыха — оно абсолютно ничего не выражало. Это было его обычное выражение лица — туповатого уголовника, готового слепо выполнять, что велит пахан. Но Анатолий уже успел понять, что изломанный судьбой и наученный тюрьмой Жмых был прекрасным актером. И такое выражение его лица совсем ничего не значило.

— А чего расходимся-то? — крикнул кто-то из бандитов. — Менты на хвост сели, или как?

— Менты на хвост сядут, — сказал Зленко, — обязательно. А расходимся, потому что слишком жирный куш, и его будут искать.