Николай Леонов - Миллион в лохмотьях

– Скажите, когда и как вы, гражданин Леушин, спрятали брегет?

– Да, я специально искал такую женщину. Пьющую, у которой мог бы ночевать. Когда мы у нее пили, ее дочь Алиса часто уходила ночевать к подругам. Потом я подготовил все, чтобы сделать тайник. Специально испортил обои на стене, хотя там и так ремонт требовался. Дождался удобного момента, когда Зинаида в больницу попала – у нее там целый «букет» был: и язва, и еще что-то. Переклеил в комнате обои, а перед этим сделал тайник в стене за шкафом. Потом через какое-то время Зинаида умерла, а я присматривал за квартирой. Боялся, что дочь ее продаст, и тогда плакал мой клад.

– Что случилось 24 мая, зачем вы шли за Алисой Коноваловой, следили за ней до самого лесопарка?

– Мне сообщили, что приедет человек от Гриба за брегетом, и велели приготовиться. Меня напугало слово «приготовиться». Я решил, что меня собираются убить и что неплохо бы для гарантии перепрятать вещицу. Выследил Алису Коновалову, когда она пошла в лесопарк. Хотел убить и забрать ключи от квартиры, но понял, что за ней еще кто-то следит. Надо было сначала разобраться, кто это, ухажер или кто-то из Тулы, от Гриба… Вдруг у него там кто-то догадался, где я мог спрятать брегет.

– А зачем было планировать ее убивать? – спросил Гуров. – Не достаточно просто оглушить, усыпить? Пока девушка в себя придет, можно десять раз попасть в квартиру с ее ключами и забрать брегет.

– А если она меня сдаст? А если кому-то в голову придет ее расспрашивать о тех временах, когда ее мамаша была жива, кто-то догадается, что я в ее квартире прятал вещицу? Я-то хотел сказать, в случае чего, что знать ничего не знаю, украли, мол. Если я случайно отдам брегет кому-то, кроме Гриба, мне не жить. Тут хочешь не хочешь, а начнешь перестраховываться. А еще… – Леушин замялся, покусал губы, но потом решился и продолжил: – Была мыслишка, что я сам найду покупателя на брегет. Отвалят мне такие деньжищи, что я всегда смогу найти надежную нору и жить там припеваючи до скончания века.

– Вот в это я уже верю, – усмехнулся Молчан. – Это на тебя похоже. А теперь самое главное: ты хотел Алису Коновалову убить или действительно убил?

– Нет, начальник, – отчаянно замотал головой Леушин, – ушел я, не стал догонять. Нет на мне ее крови.

Мать Олега Большакова плакала навзрыд, раскачиваясь на стуле как сомнамбула. Она рыдала, всхлипывала и причитала, кляня все и всех на свете. Только что она провела две бессонные ночи, не зная, что случилось с Олегом, куда он пропал, почему не возвращается. Чего только не передумала за эти два дня: и про больницу думала, и про морг, чего уж греха таить. И вот теперь новое потрясение! Ее сына, ее Олежку – хорошего доброго и умного мальчика – подозревают в таком ужасе! Он убил девочку!

– Поверьте, Марина Васильевна, что еще не все ясно, но мы обязательно разберемся в том, что же произошло на самом деле, – убеждал Гуров отчаявшуюся женщину.

– Вы, вы считаете, что мой сын мог совершить убийство?

– Он не рассказывает, он молчит! – вставил Попков. – Что мы еще можем предположить? Если бы он сказал правду о том, что произошло, все стало бы ясно. Мы хотим помочь и вашему сыну, хотим разобраться в этом преступлении. Ведь смерть не происходит сама по себе.

– Так разбирайтесь! – выпалила женщина. – Разбирайтесь, но не спешите обвинять невинного! Дайте мне поговорить с сыном, я смогу его убедить открыться, все вам рассказать.

– На начальном этапе следствия это исключено, – покачал головой Гуров. – Таков закон. И я прошу вас не судить нас строго, ведь это Олег нарушил подписку и уехал из города, попытался скрыться. Видите, он даже вам не сказал, куда и зачем уехал. Как мы после этого можем считать, что у него нет желания скрыть важные доказательства или улики преступления?

– А вам не приходило в голову, что мальчик просто испугался? – снова горячо заговорила женщина. – Испугался ваших подозрений, обвинений, он не хочет в тюрьму. Он невиновен, и поэтому испугался!

– Невиновным нечего бояться, – вздохнул Лев. – А Олега опознали почти все, кто был в лесопарке в те выходные, когда погибли девочки. Он же отрицает, что был там в день гибели первой девушки. Ему есть что скрывать. И пока он нам не доверится, пока не начнет давать искрение и честные показания, мы не можем ничего сделать, ни ему помочь, ни дальше двигаться в расследовании двух преступлений. Понимаете? Помогите нам, Марина Васильевна!

– Как? – Женщина подняла на полковника измученные глаза, полные слез, отчаяния и безысходности.

– Давайте вы успокоитесь и поверите нам, вот мне, полковнику Гурову из Москвы, и вот этому молодому человеку, старшему лейтенанту Попкову Вадиму. Он не намного старше вашего сына. Поверьте, что нам с Вадимом так же важно спасти вашего невиновного сына, как и найти убийцу. Это наш долг. Считайте, что мы ваши самые близкие друзья. Доверьтесь нам.

– А если выяснится, что Олег виновен в смерти этих девочек? – вдруг спросила Марина Васильевна, и ее глаза заглянули так глубоко в душу Гурова, что он понял – вот сейчас никак нельзя врать!

– Если ваш сын виновен, он понесет наказание. Не знаю, насколько оно будет суровым. Это ведь суд решает, а не мы. Таков закон, таков наш долг. Но разобраться во всем можем только мы с вами.

– Я вам верю, – кивнула женщина и вытерла глаза. – Мне и верить-то больше некому.

– Хорошо. А теперь давайте вместе вспоминать, что было 23 и 24 мая, в те субботу и воскресенье. По часам, по минутам. Каково было состояние Олега, о чем он говорил, что делал, куда и зачем уезжал, во сколько возвращался. Нам важно все до мелочей.

Больше часа сыщики вместе с матерью Большакова восстанавливали события тех злополучных выходных. Гуров пытался помочь женщине вспомнить все, включая настроение сына, его слова. Может быть, он вернулся и хотел побыть наедине с собой. Ведь такое бывает часто, когда после эмоционального потрясения хочется уединения.

– Вы знаете, а ведь было, – вдруг вспомнила Марина Васильевна. – Он сразу ушел в гараж. Вернулся какой-то уставший. Я позвала его поесть, а он отмахнулся, взял ключи от гаража и ушел. Настроение? Ничего особенного я не заметила, может быть, потому что сама немного была недовольна, что Олег не послушался меня и все же не сел за стол.

– А Олег назвал причину, по которой ему срочно нужно было в гараж? – спросил Попков. – Не может же быть такого, что он отделался словами «мне надо» – и все! Я по себе знаю, пока моя мама не допытается о причинах, она не отстанет. Она ведь тоже мне желает только хорошего.

– Да, конечно, – попыталась улыбнуться Марина Васильевна. – Он сказал, что ему срочно надо какой-то напильник, что ли, отдать кому-то. Или рубанок. А вернулся не скоро. Я еще потом ворчала на него, что голодный ходит, так можно с молодости желудок испортить.