Ирина Лобусова - Имя врага

— Мы ее без изменений оставили, ничего не трогали до вашего приезда, — затараторил Емельянову участковый, — точно так, как дворник нашел.

Труп находился в узеньком простенке между домами. Это было нечто вроде очень тесного колодца, который никуда не ведет. Тело запихнули стоймя. В простенке было так мало места, что оно даже не смогло осесть, а стояло как по стойке смирно. Емельянов разглядел длинную прядь черных волос, безжизненно трепетавших на ветру.

— Кто нашел тело? — Емельянов повернулся к участковому, явно напуганному таким страшным зрелищем.

— Я. В пять утра двор начал подметать, — выступил вперед дворник, — вдруг, глядь, шо-то в простенке есть. Стоит. Ну, я поближе подошел. А там — она. И ясно, что уже без жизни. Я по телефону-автомату в милицию сразу позвонил.

Емельянов разрешил эксперту вынуть тело. Это была молодая женщина с длинными черными волосами. Даже после смерти была видна ее удивительная красота. Женщина была одета странно: на ней был плащ и нижнее белье черного цвета, в том числе чулки на поясе. Комбинации не было. Обуви тоже. Внизу, в простенке, виднелась черная вечерняя сумочка.

Сумочку быстро вытащили, но Емельянов уже знал, кто это.

— Тут паспорт, — один из оперов протягивал ему документ.

— Римма Виллер? — сказал Емельянов, не заглядывая в паспорт.

— Точно! Откуда ты знаешь? Веллер Римма Викторовна. Родилась в Одессе… Прописка — улица 1905 года…

Не глядя, Емельянов засунул паспорт себе в карман. Над телом принялся колдовать эксперт. Емельянов отпустил участкового и дворника.

— Странно одета. Что думаешь? — заметил появившийся на месте следователь, слава богу, не Сергей Ильич — Емельянову сегодня просто везло.

— Нет. Вполне объяснимо, — ответил он.

— Насилие? — нахмурился следователь.

— Думаю, нет. Она была актрисой. И, предполагаю, выступала на закрытой вечеринке, — вздохнул Емельянов.

Подошел эксперт.

— На запястьях разрезы в форме перевернутого креста. Но предполагаю, что они сделаны после смерти, — сказал. — И еще на ее животе вырезана надпись…

— Mea culpa, — перебил его Емельянов.

— Точно, но… — Судмедэксперт смотрел на него во все глаза.

— Как Дато Минзаури, — вполголоса пробормотал Емельянов, — вот она, черная месса…

— Так, вижу, что я тут лишний, — быстро отреагировал следователь. — Ну, вы тут разбирайтесь, если уж ты в курсе. А я пошел. Жду докладную, Емельянов.

И исчез. Емельянов обернулся к эксперту:

— Вы можете вскрыть ее прямо сегодня? Это очень для меня важно.

— Вообще-то вы знаете процедуру, — он внимательно посмотрел на Емельянова. Вздохнул. — Ладно. Приходите завтра с утра. Сегодня я это сделаю, к вечеру.

— Спасибо, — голос Емельянова потеплел.

— Интересно, почему ее нашли в таком странном месте? Напротив… — Судмедэксперт приглушил голос.

— Оно не странное, — Емельянов покачал головой, — предположительно, она была на допросе в КГБ.

— В таком виде?! — эксперт опешил.

— Арестовывают всегда в том, в чем застукают! — усмехнулся Емельянов. — Не так ли? И я точно знаю, что смерть наступила не от ран на руках. Никакой крови в простенке нет.

— Труп могли подкинуть, — сказал эксперт, — всегда так делают.

— И подкинули, — кивнул Емельянов. — Но с какой циничностью! Поражен.

После того как тело увезли, Емельянов не поехал на работу с опергруппой, а пошел по проспекту Мира к телефону-автомату. Ему было просто необходимо сделать очень важный звонок.

К вечеру Емельянов был в Валиховском переулке. Бывший врач открыл ему двери и запустил в небольшую комнатку, в которой сильно пахло дезинфекцией — хлоркой, формальдегидом.

— И вы были правы, и я прав, — улыбнулся судмедэксперт, поправляя огромные, нелепые очки, — смерть наступила от остановки сердца. А раны на запястьях были нанесены уже после смерти. Даже более того — где-то через час после наступления смерти. Внутри разрезов даже капельки крови не было. Резали острым ножом — я бы предположил финку или охотничий кинжал.

— Остановка сердца? В 38 лет? Значит, по-вашему, это естественная смерть? — нахмурился Емельянов.

— Выглядит как естественная смерть, — ответил эксперт, — но… Но я готов сделать вам подарок. В крови дамочки я обнаружил следы того же самого неизвестного вещества, что и в крови вашего вора Паука. Там тоже была остановка сердца.

— Так я и думал, — вздохнул Емельянов. — Что еще?

— Надпись на животе вырезали тогда же, когда нанесли надрезы на запястья — через час после наступления смерти.

— Ее изнасиловали?

— Нет. Следов насилия не было. Более того, перед смертью у нее не было и полового акта. Я бы сказал, минимум двое суток. А вот в крови у дамочки был алкоголь. Но не крепкий. Я бы предположил сухое вино.

— Она была пьяна перед смертью?

— Нет. Грамм 200 алкоголя. Не больше. И еще кокаин. Она, кстати, была заядлой кокаинисткой. Слизистые носа сильно разрушены. И нюхала кокаин давно, минимум 5 лет. А вот содержимое желудка пусто. Она не ела вообще в последние сутки. Только выпила вина и нюхала кокаин.

— А другие следы на теле? Может, синяки или следы веревки?

— Нет. Никаких синяков, ран, следов. Ничего такого. Никто ее не бил, если вы это имеете в виду. Не били, не связывали. Если б не неизвестное вещество, я бы сказал, что это абсолютно естественная смерть.

В этот раз они встретились в Горсаду. Здесь профессор выглядел не так колоритно и импозантно, как в университетской библиотеке. Может быть, потому, что на нем был обыкновенный серый костюм без галстука, что придавало ему более простой вид.

— Вы слышали последнюю новость? — улыбнулся он, дружески пожимая руку Емельянову. — Они все арестованы. Все до единого. Вчера была облава в катакомбах, в районе 13 станции Большого Фонтана. Там, где они проводили свои черные мессы. На алтаре обнаружили человеческую кровь.

— Я знаю, чья она, — кивнул Емельянов, думая о Дато Минзаури.

— Облаву проводили органы госбезопасности. Меня приглашают в качестве консультанта. Все строго сверхсекретно, подписка о неразглашении. И все такое.

— Кто же они? — нахмурился Емельянов.

— Последователи Ла Вея. Приверженцы Церкви Сатаны. Я же говорил вам, что 1966 год — это первый год эры Сатаны. Именно это я собирался для вас узнать. Надо ли говорить, что наш разговор сугубо между нами, и я никогда не признаюсь в нем официально?

— Не надо. Это понятно и так, — ответил Емельянов.

— Там арестовали многих деток партийных шишек, — хмыкнул профессор, — вот сюрприз папашам будет!

— В том числе и девушку по имени Альбина, чей папа занимает большой пост в обкоме партии, — вслух подумал Емельянов, прекрасно понимая, что облаву производил Печерский.