Влада Ольховская - Зеркальный паук

А это повышало шансы на то, что Майя еще жива! Григорий умен, он знал, что, если бы он зарезал ее или задушил, судмедэксперты обнаружили бы это. Ему нужно было сдержать Майю, обездвижить ее, но позволить именно огню прикончить ее. Получается, она в доме, ее можно спасти!

Первым делом Ян подхватил неподвижное тело Григория Давыдова и вынес его на улицу, положил подальше, так, чтобы пожар его не задел. Преступник он или нет – не важно, его судьбу будет решать суд, Ян не собирался устраивать церемониальную казнь.

Возвращаться в пылающий дом не хотелось, но он должен был. Майя где-то там, огонь разгорается быстро, однако не мгновенно… Должно получиться, он ведь так близко к ней, нельзя сдаваться!

Устроить поджог с очищенным бензином для зажигалок сложнее, чем с обычным. Не потому, что он дорог – для Давыдова это вряд ли стало бы проблемой. Просто обычный бензин можно принести в большой канистре и залить все вокруг. А очищенный бензин продается маленькими бутылочками, работать с ними неудобно, а время было ограничено. Поэтому теперь огонь не взвился мгновенно, как новорожденный феникс, он полыхал по углам дома ярко-рыжими астрами, постепенно наползая на деревянные стены и потолок. Не огонь был главной проблемой Яна, а черно-серый дым, порожденный им. Горела краска, горел пластик, горели ткани, и все вместе это давало такую ядовитую смесь, что в доме сейчас было проще задохнуться, чем сгореть.

Ему нужно было спешить. Убедившись, что Майи нет на первом этаже, Ян поднялся на чердак, он помнил, что наверху располагается еще одна спальня. И точно – Майя была там, лежала на кровати. Не связанная, без видимых травм, живая. Значит, Давыдов использовал снотворное! Скорее всего, подмешал в еду или воду, потому что косметика на лице Майи осталась нетронутой. А может, просто сделал укол.

Дозу Григорий рассчитал точно: Майя не должна была проснуться во время пожара, он подарил ей безболезненную смерть. Поэтому как бы Ян ни пытался разбудить ее, у него ничего не получалось. Теперь все зависело только от него.

Он завернул Майю в одеяло и двинулся вниз, а там его уже ожидала преисподняя. Первый этаж был захвачен дымом и пламенем, пожар разгорелся быстрее, чем ожидал Ян. Он задыхался, головокружение усиливалось, он почувствовал, как из носа скользнули первые струйки крови – верный знак лопнувших сосудов. Он ничего не видел в густом переплетении дыма и сияния. Ему казалось, что его кожа плавится, он мог в любой момент потерять сознание от боли и недостатка кислорода.

Но хуже всего было то, что он не знал, куда бежать. Совсем! Все казалось таким одинаковым, он не представлял, куда податься…

И тут снаружи залаяла собака. Судя по звуку, крупная псина, и лай получился достаточно громким, чтобы перекрыть даже шум пожара. Похоже, огонь стал заметен, разбудил соседскую собаку, а уж она разбудит весь поселок! Кто-то вызовет пожарных, но до этого момента Ян вряд ли доживет.

Поэтому он пошел на звук. Он не был уверен, что это правильное решение, так ведь другого просто не было! В мире огня не существовало нужных сторон, не было даже верха и низа, все сливалось, а одеяло, которое нес Ян, начинало тлеть. Какие тут долгие размышления? Он убедил себя, что звук – это спасение, и ни в чем уже не сомневался.

Его расчет оказался верным: собачий лай привел его к окну, в котором из-за жара лопнуло стекло. Ян выбросил туда Майю и готовился вылезти сам, когда часть стены и крыши обвалилась, перекрывая путь к свободе. Он отпрянул, чтобы его не задели пылающие обломки, закашлялся, чувствуя, как жар болезненно заполняет легкие. Когда он снова сумел посмотреть прямо перед собой, никакого окна уже не было. Собачий лай все еще звучал – но глухо и безнадежно. Слишком далеко, чтобы помочь ему.

Значит, это конец… Это открытие, безжалостное и простое, почему-то не принесло с собой страха. Ян почувствовал лишь легкое удивление: и вот это – все? Его смерть будет такой, здесь и сейчас? Но это же почти правильно! Он погибнет в годовщину смерти Александры – или, по крайней мере, ее возращения домой. Его, обгоревшего, неузнаваемого, похоронят в закрытом гробу. Вряд ли белом, но какая разница? Будут ли белые лилии – вот что любопытно! Нет… Только если Нина вспомнит. Но он недавно говорил ей об этом, она должна вспомнить.

Ян перебрался в дальнюю часть дома и просто ждал. Он опустился на колени, потому что у него не осталось сил стоять. Бежать было некуда…

А потом ему на плечо опустилась чья-то рука. Это было так неожиданно, так неуместно в охваченном пожаром доме, что он невольно вздрогнул. Кто мог оказаться здесь вместе с ним во чреве чудовища? Даже если бы Майя очнулась, она бы не пришла за ним. Никто бы не пришел.

Кроме одного человека.

На этот раз Александра не пыталась убежать. Она была совсем такой, как в парке, как в торговом центре, но не такой, какой он видел ее четырнадцать лет назад. Она стала взрослой и сильной, совсем как он. И она смотрела на него его глазами.

Ее не могло здесь быть, но… разве не логично, что в миг смерти именно она пришла за ним?

Александра что-то сказала ему, но он не слышал. Перед глазами все плыло, лицо заливала кровь – похоже, открылась рана на лбу. Он надышался дымом и едва соображал, что происходит. Ему и не нужно было – осталось ведь только дождаться, совсем чуть-чуть, чтобы навсегда остаться с ней!

Однако Александра как раз оставаться не желала. Сообразив, что он не понимает ее и вот-вот потеряет сознание, она рывком подняла его на ноги и потащила за собой. Через огонь – но она не боялась. Она вела его вперед, как вела раньше. Она вернулась за ним, как возвращалась всегда. Он только об этом и мечтал!

Они должны были умереть – а вместо этого прорвались через стену огня и попали в холодную осеннюю ночь. Она окутала их со всех сторон, как ледяная вода, отрезвила, приглушила боль ожогов. Напомнила, что они еще живы!

Но для Яна резкая смена жара на холод стала последней каплей. Он повалился на пожухлую траву, чувствуя, что уже не поднимется. Кто-то помог ему перевернуться на спину, но он не видел, кто, перед глазами черные пятна сменялись белыми, а сквозь их сеть могло прорваться только пламя пожара. Где-то вдалеке испуганно кричали люди. Выла сирена пожарной машины. Лаяла собака. Он не пытался придать всему этому смысл, он просто существовал, сознание словно онемело…

Потом он почувствовал мягкое прикосновение губ к своему лбу в осторожном поцелуе. Кто-то невидимый, но очень близкий держал его за руку до тех пор, пока его сознание не отключилось окончательно.

Это было второе его пробуждение в больнице за неделю – рекорд даже для него. Впрочем, ему следовало радоваться. Он мог вообще не проснуться.