Ирина Лобусова - Катакомбы военного спуска

Шахов также убил старушку-кукольницу, прятавшую ворованные драгоценности чекистов, и вора Цыпу. Цыпе предложено было стать агентом большевиков и работать так же, как Шахов, но он отказался, и тем подписал себе смертный приговор.

Шахов убьет и меня – по приказу человека, возглавлявшего особо секретный отдел ОГПУ НКВД по спецоперациям. Если перевести на простой человеческий язык, этот отдел занимается ликвидациями, или заказными убийствами. Возглавляет его небезызвестный тебе Григорий Бершадов, который давно именовал себя Мишкой Нягой.

План по ликвидации бандитских главарей Одессы „Катакомбы Военного спуска“ разработал лично Григорий Бершадов. Этот план предполагает избавиться от всех криминальных элементов, оставшихся в Одессе еще со времен Михаила Японца, чтобы расчистить место для новых структур. Убиты будут все без исключения. План держится в глубоком секрете. Сотрудники НКВД, ставшие случайными свидетелями этого плана, такие, как я, например, будут тоже уничтожены.

Но не только Шахов работает на большевиков. С ними сотрудничает и вернувшийся в Одессу Мейер Зайдер. Именно он уговорил Червя украсть общак и отдать его большевикам, чтобы дискредитировать Тучу. Червь смог украсть только часть денег. Каким-то чудом Туче удалось восстановить потерянные деньги, и жизнь его была спасена.

Туча не знал, что Зайдер пообещал короновать Червя, если попытка будет удачной. Для такого тщеславного вора, каким был Червь, это был большой соблазн. Но сам Червь понимал, что поступает плохо. Последние дни перед своей смертью жутко нервничал. И даже пытался спастись бегством.

После того, как ты прочитаешь все это, тебе лучше уехать из города. Если станет известно, что ты в курсе, тебя не оставят в покое.

Бершадов страшный человек. Я нашел в документах записку, из которой узнал, что он придумал этот план потому, что у него с кем-то из одесских бандитов существуют личные счеты. Мне рассказывали, что у Бершадова была связь с какой-то воровкой. Возможно, весь этот план по ликвидации он придумал, чтобы избавиться лично от нее.

Бершадову выгодно иметь дело с Зайдером. Когда Туча умрет, а Туча умрет очень скоро, главой бандитов Одессы станет Зайдер, а он пляшет под дудку большевиков.

Собственно, это все. Я недаром прожил свою жизнь. Уезжать из города для меня не имеет смысла. Поэтому я приму свою собственную судьбу. Я не знаю, напишешь ли ты когда-нибудь об этом. Но в мире все ждет своего часа. Может, однажды и придет время открыть правду. Кто знает… У тебя есть шанс его дождаться. Поэтому береги эту правду. И прощай. Твой друг Владимир Петренко».

К вечеру пошел дождь. Володи не было дома. Окна его комнаты были темными. Таня несколько раз поднималась наверх, звонила, но не получила никакого ответа. И так осталась стоять на улице, под дождем.

Сосновский завернул из-за угла и, увидев Таню, остановился. Затем медленно подошел к ней.

– Ты вся промокла. Давно ждешь?

– Нам надо поговорить.

– Что ж, пойдем.

В комнате Володя дал ей плед, чтобы Таня согрелась, сняв мокрую одежду. Сделал горячий чай.

– Ты выглядишь совершенно больной, – спокойно сказал он, увидев, как дрожит Таня – ее зубы выбивали о граненый стакан мелкую противную дробь.

– Я виновна в смерти твоего друга, – произнесла Таня.

– Я знаю, – кивнул Володя, – и он тоже это знал.

– Зайдер работает на большевиков, а Шаховский…

– Шахов, – спокойно поправил Володя, – это я знаю тоже. Тебе лучше уехать из города. Тебя хотят убить.

– Григорий Бершадов? – Таня вскинула на него глаза.

– Да. А помнишь, я предсказывал тебе это. Ты не верила.

– Я не верю и сейчас.

– Уезжай. Ты должна покинуть Одессу.

– Ты поедешь со мной?

– Нет, – Володя твердо встретил ее взгляд, – я с тобой не поеду. Но я помогу тебе покинуть город.

– Почему – нет? – по щеке Тани скатилась предательская слеза, и она смахнула ее рукой.

– Это наша последняя встреча. Ты покинешь Одессу. На этом мы и расстанемся. Это мое окончательное решение.

– Окончательное решение? – повторила она, словно не понимая, что ей говорят.

– Да, – кивнул Сосновский, – я не выдам тебя ни Шахову, ни Бершадову. Я никогда и никому не скажу, как ты проголосовала за смерть моего единственного, самого лучшего друга. Я помогу начать тебе новую жизнь. Но я не могу больше тебя видеть.

– Понимаю, – Таня спокойно поставила чашку на стол, скинула плед, натянула мокрую одежду.

– Завтра я приду, постараюсь достать новые документы, и мы обсудим твой отъезд.

– Нет, – перебила его Таня, – я никуда не поеду. Без тебя.

– Ты не понимаешь…

– Нет. Это ты не понимаешь, – Таня направилась к двери, – не приходи больше.

В дверях обернулась. Темные мокрые пряди волос прилипли к щекам, а глаза у нее были, как у беспомощного щенка.

– Мне жаль, – прошептала она.

Сосновский ничего не ответил. За Таней захлопнулась дверь. Дождь усилился.

К утру ничто не напоминало о вчерашнем дожде. Ласковые солнечные лучи ласкали бирюзовое небо, и над ясным утром, над всем проснувшимся городом царило пение птиц. Это был звук радости – такой же светлый, как пронизанный солнцем воздух, от которого так хотелось жить.

Таня проснулась к полудню и около часа дня решилась выйти на улицу, купить продукты. Она ничего не ела со вчерашнего дня. На углу Торговой и Садовой старушка торговала цветами. Бежевые чайные розы пахли так ароматно, что Таня замедлила шаг.

На какое-то мгновение у нее промелькнула мысль купить эти цветы. Ей никто так давно не дарил цветов! Но как отличались эти свежие розы от увядшего букета, уже тронутого гнилью, который ей прислал агент Григория Бершадова, фальшивый Призрак. Не дотягивающий до настоящего Призрака так, как грязь не дотягивается до блестящей, проточной воды.

Тот букет символизировал ее смерть, закат жизни Тани. Показывал, что все окружающее ее скоро превратится в тлен. А бежевые розы пахли жизнью. Как же свежи были их лепестки! Они пахли жизнью так сильно, что на них было больно смотреть.

– Девушка, купите розы! – окликнула ее старушка, наблюдая муку на лице Тани. Та с улыбкой покачала головой.

– Тогда возьмите бесплатно. Вот, я подарю вам букет. Не грустите. Вы такая красивая! Посмотрите только – вы сами похожи на розу! Все у вас еще будет хорошо.

Старушка настойчиво сунула букет в руки Тани. Даже не зная, сколько там денег, Таня выгребла из сумочки все, что у нее было, вложила в теплую, сморщенную ладонь старушки. Судя по ее округлившемся глазам, денег было много, очень много. Старушка попыталась что-то сказать. Развернувшись, Таня почти бегом умчалась прочь, к дому, сжимая розы с такой силой, что шипы врезались в нежную кожу, прижимая букет с таким отчаянием, словно эти цветы были последними цветами в ее жизни.