Антон Чиж - Выгодный риск

Управляющий был довольно молодым, если не сказать, слишком молодым, для такой должности. При этом Кирилл Макарович Алабьев, как он представился, казался немного робким, стеснительным, с усталыми печальными глазами. Его окладистая бородка выглядела приклеенной. Молодой человек хотел производить солидное впечатление, как отец. Выходило не слишком убедительно. Наверняка скопировал отцовскую растительность на лице.

– Чем можем быть полезны уважаемой сыскной полиции? – спросил он, приглашая гостя в кожаные кресла перед массивным столом.

Пушкин не стал доставать из кармана показания вдовы Ферапонтовой, а изложил в общих чертах жалобу. Кирилл Макарович выслушал с полнейшим спокойствием.

– И что прикажете нам делать? – спросил он.

– Вам не кажется странным, что пожилая дама обнаруживает себя умершей? Наверняка кому-то выплачены деньги за ее мнимую смерть, – ответил Пушкин.

Он уже успел осмотреть помещение. Кроме массивного сейфа и обязательных портретов царствующей семьи, этажерки со Сводом законов и чайного столика, в кабинете не нашлось следов роскоши. Или страховое дело требует некоторой сдержанности, чтобы не распугать клиентов, или владелец отличается скупостью. Сам же хозяин кабинета отличался похвальной скромностью в одежде, впрочем, из модных московских магазинов на Кузнецком Мосту, и курительной трубкой в нагрудном кармане. Других модных игрушек или брильянтовых безделушек заметно не было.

– Прошу простить, но эта почтенная дама не показалась вам немного… странной? – помедлив, ответил Кирилл Макарович.

Пушкин видел только жалобу.

– Личные качества несущественны. Важно, что ваша фирма признала ее мертвой, – сказал он. – На каком основании?

– Мы печемся о каждом клиенте. Наш девиз: «Ваше спокойствие – наша забота».

– На каком основании живой человек был признан мертвым?

Управляющий источал любезность, как пчелы мед.

– Такое возможно только на основании свидетельства о смерти…

– Позвольте ознакомиться с этим документом.

Кирилл Макарович улыбнулся мирно и печально.

– Если госпожа Ферапонтова изволит подать на нас в суд, мы непременно предоставим требуемое, – сказал он.

Отказ мягкий, но совершенно законный. У Пушкина не было никаких оснований требовать страховое дело, защищенное коммерческой тайной. На этом можно было закончить приятную беседу. Но Пушкин не спешил.

– Позвольте узнать: часто у вас случаются подобные казусы?

– Мы строго следим за тем, чтобы документы были верными. Ошибок не допускаем. Каждая ошибка – наш убыток.

– Тогда мадам Ферапонтова ошиблась?

Господин управляющий поправил галстук, который идеально держал воротничок.

– Скажу откровенно, господин Пушкин… Я всего лишь замещаю батюшку на время его отсутствия, у меня недостаточно опыта в страховом деле. Но мне отлично известно, какое количество ловких людей пытаются нажиться за счет страхования. Вот вам самый верный ответ, что такое мадам Ферапонтова. Изумительная женщина в своем роде…

Оставалось сожалеть, что Пушкин не имел счастья наблюдать изумительную женщину лично.

– Не знаком с уловками в страховом деле, – сказал он. – Опишите, какой обман она задумала.

Вопрос не привел в замешательство молодого управляющего.

– Их множество. Ну вот, например. У нее есть сестра, которая оформила у нас подлинную страховку. Сестра умирает, страховка оформлена на другое лицо, но госпожу Ферапонтову это не останавливает, она хочет нажиться на смерти родственницы. Приходит к нам, требует оформить страховой договор, думая, что еще неизвестно о смерти страхователя. Если мы оформляем страховку, через несколько дней она является как выгодоприобретатель, который требует страховую премию по факту смерти. Знаете, на каком основании она может получить деньги?

– Не могу предположить, – сказал Пушкин, чтобы не портить удовольствие Кириллу Макаровичу.

– Страховой договор будет оформлен на нее, Ферапонтову, – победно заявил он. – А при заключении страховки она выдавала бы себя за уже умершую сестру.

– Для этого они должны быть одного возраста и внешности.

– А кто вам сказал, что это не так?

Мысль была вполне резонной. Пушкин согласился.

– В пользу кого госпожа Ферапонтова хотела оформить страховую выплату?

– Как только наш агент проверил, что страховая премия назначена к выплате на этой неделе и мы не будем заключать с ней страховой договор, мадам устроила безобразный скандал с криками и угрозами. До сих пор тяжко вспомнить, – Кирилла Макаровича натурально передернуло. Такие сильные воспоминания оставила безутешная вдова.

Можно было только посочувствовать. Что Пушкин и сделал.

– Последняя просьба, господин Алабьев, – продолжил он. – Могу я с вашего дозволения поговорить с клерком…

– …страховым агентом, – поправили его. – У нас принято говорить так.

– Со страховым агентом, – согласился Пушкин, думая, что в полиции тоже водятся агенты, – который заключал договор с настоящей Ферапонтовой. Обещаю не задавать вопросы, на которые он не будет иметь права отвечать. Да хоть в вашем присутствии…

– С большим удовольствием…

Кирилл Макарович позвонил в колокольчик. В этот раз вошел страховой агент Малецкий, тоже цветущего вида. Его попросили пригласить страхового агента Лазарева. Страховой агент Малецкий замялся и смущенно доложил, что коллега с самого утра был, но отпросился у коллег. Сами понимаете: Масленица, посетителей немного. Но завтра будет непременно. А прочие страховые агенты на месте. Они могут чем-то помочь?

Прочие не могли. Пушкин стал прощаться.

– Всегда рады видеть вас, – сказал управляющий, пожимая на прощание руку. Ладонь его была мягкой и гладкой. Пушкин обещал воспользоваться приглашением. Непременно. В ближайшие дни…

Выходя из особняка, в дверях он посторонился, пропуская мастерового. По виду – из слесарной мастерской, с деревянным ящиком, полным инструментами. Страховой полис так популярен, что и рабочий класс к нему тянется. Того и гляди, вот-вот наступит эра всеобщего процветания. Пока же пролетарий из слесарной задел чиновника сыска плечом и обдал запахом, в котором машинное масло густо смешалось с перегаром.

Хорошо, что Пушкин не признавал классовых различий.

Ехать в санях месье Жано счел излишней экзотикой. Он указал носильщику на пролетку и проследил, как извозчик затягивает веревкой его чемоданы, чтобы ничего не потерялось по дороге. После чего запрыгнул на пассажирский диванчик. Русский мороз не смущал, а бодрил предвкушением. Пропущенная на перроне стопка согревала. Жано ценил мудрость русской традиции.

Забравшись на козлы, извозчик обернулся.