Григорий Жуков - Клятвоотступники

— Девоньки, не будем терять времени, садимся к столу. Танюша и Виктор вот сюда, — Дмитрий рукой показал на два стула с правой стороны. — Миша с Лелей сядут напротив Виктора, а я с Настенькой — между вами. Начнем нашу баталию, — распорядился он, открывая бутылку коньяка «Молдова» и наполняя рюмки. — Я предлагаю выпить за наших подружек. Хочу пожелать им здоровья и счастья. Ребята пьют стоя и до дна, — мужчины дружно встали и лихо выпили, по-гусарски держа локоть правой руки на уровне плеча.

Все сели и только принялись за еду, как Осьмак опять наполнил рюмки и сказал:

— Есть хорошее правило. Между первым и вторым тостом не должна пролетать искра, поэтому поднимаю бокал этого прекрасного коньяка за всех нас и всем хочу пожелать удачи.

— Ну ты даешь, Дима. Дал бы хоть поесть, — выпив, недовольно пробурчал Виктор Цердарь.

— Времени у нас достаточно. Успеешь и напиться и наесться, — засмеялся Осьмак.

Веселье продолжалось долго, с перерывами на танцы и на отлучку пар в укромные места. Вскоре Виктор и Татьяна тоже удалились в спальню. Дверь, открывавшуюся вовнутрь, забаррикадировали столом. Свет не зажигали, так как уличные фонари освещали в достаточной мере. Цердарь поднял свою подружку на руках и легонько положил на кровать. Она не отпускала его, закинув руки за шею, целовала все жарче и жарче, тяжело дыша и давая свободно шарить его рукам по своему полураздетому телу. Потом резко села, сняла с себя платье и бросила его на пол, оставшись в беленьких трусиках и бюстгалтере. Тут же заставила Виктора снять одежду и, когда тот остался только в плавках, крепко к нему прижалась. Он сумел расстегнуть бюстгалтер, отправил его к платью, а потом снял с нее и трусики. Татьяна запустила руку в плавки Виктора и нежно поглаживала его напряженную плоть, а он страстно целовал ее губы, шею, упругие, затвердевшие соски грудей…

— Танюша, родная моя Танюша, я люблю тебя и не могу жить без моей маленькой девочки, — спустя какое-то время говорил насытившийся Цердарь. — Утром прихожу на работу — ты у меня в мыслях, ухожу домой — думаю о тебе. Это какое-то умопомрачение, но все равно я благодарен судьбе, что она нас свела вместе.

— Витенька, а кто мешает нам пожениться. Разведись со своей мымрой, ведь ты ее не любишь, — предложила Татьяна, лаская и целуя своего любовника.

— Я это обязательно сделаю, Танюша, клянусь тебе, сделаю. Только с тобой я почувствовал себя настоящим мужчиной, а с ней нет никакой радости ни в жизни, ни в постели.

Цердарь давно подумывал развестись с женой, которая казалась ему слишком праведной, скромной, стеснительной даже с мужем. До чертиков надоели ее нотации и нравоучения. Практически уже сейчас он с семьей не жил и знал, что последний окончательный шаг к разрыву надо сделать побыстрее.

Двадцать восьмого февраля, согласно договоренности с Милютиным, Вишневский выехал в мастерскую к Барановичу, где уже находился Милютин с бывшей женой Надеждой и ее братом Кащенко. Под предлогом проверки исправности телевизора и видеоприставки он передал Науму видеокассету с фильмом порнографического содержания, которую получил обратно с его отпечатками пальцев. Договорившись окончательно о цене, Вишневский предложил отправить видеоаппаратуру к нему на квартиру, где отдаст деньги. Осьмак уже находился на месте и подстраховывал своего друга. После установки аппаратуры и ее повторной проверки Михаил пригласил Милютина для расчета в другую комнату, где у окна сидел Осьмак и спокойно курил. Наум знал Дмитрия как человека беспринципного, который никогда не упустит своего, без зазрения совести может ограбить родного брата, поэтому, увидев последнего, он закричал: «Это кидос» — и бросился в первую комнату. За ним выбежали Вишневский и Осьмак, однако не успели. Милютин сбросил на пол видеоприставку и так же хотел поступить с телевизором, но Вишневский обхватил его руками сзади, удерживая на месте, хотя тот всеми силами пытался вырваться. Кащенко, в свою очередь, устремился на помощь Науму, но был встречен ударом кулака Осьмака по корпусу, а потом в челюсть. Не удержавшись на ногах, он ударился спиной о дверь и вывалился на лестничную площадку. Надежда кричала, проклиная и Осьмака, и Вишневского, а Милютин прилагал титанические усилия, чтобы вырваться из державших его рук. Наконец это ему удалось.

Дмитрий подошел к телефону и позвонил Цердарю, попросив его срочно приехать и разобраться с аппаратурой. Услышав, что сейчас появится его давний враг, Наум с Надеждой и ее братом выбежали за дверь, на улицу.

По звонку Осьмака вскоре прибыл Цердарь. Он взял у Вишневского видеокассету с отпечатками пальцев Милютина и выслушал рассказ о происшедших событиях.

— Понимаешь, Виктор, убегая, Милютин нам угрожал, заявил, что примет свои меры, — взволнованно говорил Михаил.

— Перестань мандражить. Вот с этим, — Цердарь поднял кассету в целлофановом пакете, — мы добьемся всего, чего захотим. Он никуда не пойдет и никому ничего не посмеет сказать. Завтра я с ним побеседую.

— Приставку, гнида, все-таки разбил, — со злостью сказал Осьмак, возившийся у телевизора. — Придется отдавать в ремонт.

— Танеев, ты знаешь его, специалист этого дела и сможет отремонтировать. Отвезешь приставку к нему, — приказал Виктор.

Через две недели, при встрече, Осьмак отдал Цердарю вырученную сумму денег, сообщив, что видеоаппаратуру он продал в Суворовске и за ремонт уплатил Танееву.

— Ты ничего не понимаешь?! — кричала Надежда, когда ее бывший муж Милютин запретил подавать заявление об их ограблении в милицию. — Они подонки! Специально все подстроили, чтобы нас ограбить, а ты, слизняк, перетрусил.

— О чем ты говоришь? Подумай. Они же нас с потрохами проглотят. Пусть подавятся нашим добром, мы не обеднеем, — уговаривал свою бывшую жену Милютин.

— Не пойму тебя, Наум. Нас избили, насильно забрали видеоаппаратуру, и ты хочешь запретить мне жаловаться в милицию? Почему? С какой стати? Кто они такие, чтобы им прощать? Цердарь и его охломоны — преступники, а преступники должны сидеть в тюрьме. Вот туда их я и отправлю, — раздраженно отвечала Надежда.

— Наденька, не нужно этого делать, прошу тебя. Милиция сумеет защитить своего мента, а мы наживем себе врагов, которые нам никогда не простят. Я умоляю, не ходи в милицию! — униженно просил Наум.

— Нет, не проси. Назад отступать не намерена. Та злость, которая кипит во мне, не дает поступить иначе. Никто меня не отговорит, даже ты. Завтра я буду в милиции, — окончательно заявила Милютина.

— Как хочешь, но я тебя предупреждаю, готовься к неприятностям, — зло бросил Наум и вышел из квартиры, с силой хлопнув дверью.

На другой день, к десяти часам утра, Надежда отправилась в Буденновский отдел милиции, где работал ее давний знакомый Юрий Семенович Курленя. С ним она хотела посоветоваться, как быть дальше, и отдать заявление. Узнав у дежурного, что Курленя на месте, Милютина поднялась к нему на второй этаж. Юрий Семенович находился в кабинете один. Увидев вошедшую Надежду, он молодцевато поднялся и, улыбаясь, пошел навстречу.