Саймон Бекетт - Запах смерти

Наверное, об этом тоже следовало подумать.

Чайник громко забулькал. Прежде чем снова завернуть курицу, Лола сунула в рот еще кусок мяса. Облизав жир с пальцев, она вытерла их о кофту и повернулась ко мне:

– Чего вам надо?

– Ничего.

– Я не дура. Просто так вы бы этого не принесли. Будь я моложе, решила бы, что вы хотите залезть мне в труселя.

– Ну это точно нет.

Я гнал с лица всякое выражение, пытаясь представить, что думает об этой беседе ее сын. Лола издала кашляющий звук. До меня дошло, что она смеется.

– Да вы не бойтесь, я и не слепа. – Смех прекратился. – Я говорила уже, благотворительность мне не нужна.

– Это не благотворительность. Мне просто показалось, что вам с сыном это понравится.

Похоже, я ляпнул глупость. Лицо Лолы снова сделалось жестким. Чайник за ее спиной со щелчком выключился. Секунду или две Лола пристально смотрела на меня, а потом повернулась к чайнику.

– Садитесь уж, коли здесь. Молока и сахару?

– Только молока.

Я шагнул к маленькому кухонному столу. Звуки дребезжащего фортепиано снова боролись с часами. Отодвигая стул и садясь, я ощущал на себе взгляд Гэри.

– Возвращаетесь сегодня туда? – спросила Лола, наливая кипяток в кружки.

– Куда?

– В Сент-Джуд, а вы куда думали? Сказала же: я не дура. Знаю, вы не из местных, так что у вас нет другой причины тут ошиваться.

До сих пор я уклонялся от ответа на ее вопросы – начиная с той встречи у разрушенной церкви. Но смысла уклоняться и дальше больше не видел.

– Нет, сегодня не собирался туда.

– Но вы не из полиции.

Лола произнесла это так, словно ждала моего подтверждения.

– Нет.

– Тогда кто вы? Из этих, экспертов?

– Вроде того.

– Так и думала. Вид у вас такой.

Я не знал, какой именно у меня вид, но спрашивать не стал.

– А что насчет вас?

– О чем вы?

– Вы собирали мусор в роще. Вы этим постоянно занимаетесь?

– Не в такую погоду. Только мне не хватало с моим радикулитом еще промокнуть. – Лола отжала заварные пакетики ложкой о край кружек. – Но мне там нравится. Место там такое… будто и не в городе вовсе.

Я понимал, что она имела в виду. Старинная церковь в окружении рощи, казалось, расположена вдалеке от шумных городских улиц.

– А вы долго работали медсестрой? – спросил я в надежде направить разговор в нужное мне русло – собственно, это было одной из причин, по которым я сюда приехал.

– Достаточно долго.

– А где? Вы говорили, не в Сент-Джуд.

– Чего это вы вдруг заинтересовались?

– Просто хотелось поговорить.

Лола бросила на меня подозрительный взгляд, а потом положила в одну из кружек три кусочка сахара.

– Много где работала. Вы женаты?

Резкая смена темы застала меня врасплох.

– Нет.

– В вашем-то возрасте пора бы. Или с вами чего не так?

Мне не хотелось распространяться о своей личной жизни.

– Я вдовец.

Подобное признание способно вызвать любую реакцию – от сочувствия до раздражения. Лола не выказала ни того, ни другого.

– Как она умерла?

В ее голосе прозвучало не больше интереса, чем когда она спрашивала меня насчет молока и сахара. Но на данный вопрос я мог ответить, не ожидая никакого подвоха.

– Автомобильная авария, – произнес я, даже через несколько лет ощущая нереальность этого. – А вы? Вы замужем?

– Была. Наверное, даже до сих пор числюсь. – Лола пренебрежительно передернула плечами. – Муженек мой отчалил несколько лет назад. Что ж, скатертью дорожка. Служил в торговом флоте, дома почти не бывал, а когда появлялся, не просыхал. Ублюдок тухлый. Он и трезвым-то с Гэри себя держал хуже некуда, а как напивался – вообще невыносимым становился. Без него нам жилось лучше.

Наверное, это был самый длинный монолог из всех, что я от нее слышал. Лола замолчала и полезла в холодильник за молоком. Похоже, она сама смутилась своей откровенности.

– Дети у вас есть? – спросила она, наливая молоко в чай.

– У нас была дочь. Она находилась в той же машине.

Лола повернулась, зажав в руке пакет молока. Затем поставила его на стол и принялась размешивать чай.

– Тогда вы знаете, каково это. Вкладываешь в них душу, всю жизнь свою кладешь на то, чтобы их защитить. А потом чего-нибудь случается, и – фьють! – все кончено.

Она кинула чайные пакетики в раковину, и те плюхнулись в нее с влажным шлепком. Я смотрел на ее сына: как-то неловко было вести такой разговор в его присутствии. Губы его слабо шевелились. Я даже не знал, кого я в тот момент жалел сильнее, его или мать.

– Не берите в голову. Я не сказала ничего такого, чего он бы не знал, – усмехнулась Лола. – Он понимает, что к чему. Правда?

Сын молча смотрел на нее.

– Давно случился удар? – спросил я, переводя разговор на тему, касающуюся сына. Лола отхлебнула из своей чашки.

– Тому уже… нет, подождите… – Она нахмурилась и поставила кружку на стол. Ободок моей кружки был слегка щербат и потемнел от заварки; поверхность чая подернулась тонкой маслянистой пленкой. – Восемнадцать месяцев уже. На ровном месте. Только что был здоров, а через минуту…

Лола подошла к серванту и взяла с него самую большую фотографию. На ней они с сыном стояли на морской набережной, застегнутые на все пуговицы. Ветер раздувал им волосы.

– Моя любимая. Здесь Гэри пятнадцать лет. Саутенд, – пояснила она, демонстрируя мне снимок. – Видите, каким он большим был? Здоров как бык, вот каким был мой Гэри. Всегда любил физический труд. За что ни брался, все получалось. Вот эту кухню своими руками сделал. Все – воду, электрику…

Я вглядывался в фото, ища подтверждение ее словам. Сын стоял, опустив голову, – крупный, страдающий ожирением подросток с кривыми зубами. Застенчивая улыбка была почти извиняющейся. Мать смотрела в объектив с гордостью, граничащей с вызовом.

– Он этим зарабатывал? – поинтересовался я, покосившись в сторону лежавшего на кровати мужчины.

– Ему за это не платили, если вы об этом. Да и куда ему против всех этих, понаехавших. – Она поставила фотографию на место. – Мог бы место получить, если просил бы тверже. Да только не просил. Мягкотелый был, вот в чем беда. Я ему говорила, чтобы он умел постоять за себя, не позволял всяким… Да ладно. Что было, то прошло.

Похоже, это терзало Лолу до сих пор. Однако я заметил кое-что еще. Рассматривая остальные фотографии, я увидел одну, на которой Гэри было лет двадцать. Он стоял у камина в той же комнате, где мы находились сейчас, в ярко-синей куртке и черных штанах. Очень эта форма смахивала на ту, которую я видел по десять раз на дню, прежде чем сменил врачебную практику на судебную медицину.

Я указал на этот снимок.

– А что, Гэри работал санитаром в больнице?

– Он много кем работал, – буркнула Лола. – Вас-то это каким боком касается?