Ларс Кеплер - Соглядатай

Если все сойдется, то, вероятно, новое убийство имеет отношение к тому, старому, и тогда Эрик признается во всем полиции.

Ведь, если Роки приговорили ошибочно, очень велика вероятность того, что параллель между старым и новым убийствами существует. Прижатая к уху рука Сусанны Керн окажется не просто совпадением.

И не обязательно я потеряю работу, сказал себе Эрик. От полиции зависит, отправить дело на рассмотрение к прокурору или нет.

У входа в белое административное здание висела табличка с изображением перечеркнутой камеры. А между тем весь корпус напичкан камерами видеонаблюдения, подумал Эрик.

Он взял сигареты и зашагал к белому зданию.

На дорожке перед сестринским постом улитка оставила блестящий косой след.

В ярком солнечном свете у дверей видно было, как пыль, медленно кружась, оседает на мебели в щербинах и на поцарапанном полу.

Эрик предъявил паспорт, ему выдали бейджик; он успел дойти до газетницы возле дивана, как показался мужчина с осветленными концами волос.

— Эрик Барк?

— Да.

Мужчина растянул губы, пытаясь изобразить улыбку, и представился: Отто. У него было усталое лицо с выражением печали, которую никак не скрыть.

— Касиллас хотел бы прийти сам, но…

— Понимаю, ничего страшного. — Эрик почувствовал, как жарко краснеет при мысли о вранье про доктора Стюнкеля и исследовательский проект.

По дороге мужчина сообщил, что он дневной санитар и работает в Карсуддене уже много лет.

— Мы обычно ходим через двор… не любим подземные коридоры, — пробормотал Отто, когда они выходили из здания.

— Вы знаете Роки Чюрклунда? — спросил Эрик.

— Он был здесь, когда я только поступил на работу. — Отто жестом указал на высокую ограду и мрачные коричневые строения.

— Какого вы о нем мнения?

— Многие здесь побаиваются Чюрклунда, — ответил Отто.

Они прошли через одну из дверей и дальше, к кабинету досмотра, где Эрику пришлось оставить все, что было в карманах.

— Можно захватить сигареты? — спросил он.

— Они могут вам пригодиться, — кивнул Отто.

Санитар сложил ключи, ручку, телефон и бумажник Эрика в пакет, запечатал и выдал квитанцию.

Потом он отпер тяжелую дверь, за которой была следующая дверь — с кодовым замком. Пройдя через нее, Эрик оказался в коридоре, устланным серым линолеумом; за бронированными дверями находились палаты.

В воздухе пахло моющим средством и давнишним сигаретным дымом.

Судя по доносившимся звукам, в одной из палат смотрели порно. В открытую дверь Эрик увидел толстого мужчину, который сидел на пластиковом стуле, подавшись вперед, и плевал на пол.

Они миновали очередную шлюзовую дверь и оказались на затененной площадке для отдыха. Шестиметровая ограда соединяла два кирпичных фасада и образовывала клетку вокруг пожелтевшей лужайки с посыпанными гравием дорожками.

Тощий парень лет двадцати с напряженным лицом сидел на скамейке. Возле кирпичной стены болтали двое охранников, поодаль стоял какой-то здоровяк, отвернувшись к ограде.

— Хотите, чтобы я пошел с вами? — спросил Отто.

— Не нужно.

Бывший священник курил, повернувшись ликом к высокой железной ограде. Его взгляд бродил по лужайкам парка и в лиственном лесу. На земле у его ног стояла кружка с засохшими следами кофе.

Эрик зашагал по дорожке, замусоренной окурками и пакетиками сосательного табака.

Вот сейчас я встречусь со священником, которого предал, осудив его, подумал он. Если у Роки Чюрклунда есть алиби, мне придется признаться во лжи полиции и принять последствия.

Из-под ботинок поднималась сухая пыль. Эрик понял: Роки слышит его шаги.

— Роки? — позвал он.

— Кто спрашивает?

— Меня зовут Эрик Мария Барк.

Роки разжал пальцы, выпустил прутья решетки, за которые держался, и обернулся. Он был высоким, метр девяносто с лишним. Плечи еще шире, чем помнилось Эрику; подернутая сединой окладистая борода и зачесанные назад волосы. Зеленые глаза, на лице выражение холодного величия. На Роки был буро-зеленый свитер в катышках и с потертыми локтями. Могучие руки свисали вдоль боков, в расслабленных пальцах сигарета.

— Главный врач сказал, ты любишь «Кэмел». — Эрик протянул ему блок.

Роки задрал подбородок и глянул на него сверху вниз. Он молчал и не брал подарок.

— Не знаю, помнишь ли ты меня, — сказал Эрик. — Я имел отношение к суду девять лет назад — входил в группу, которая проводила судебно-психиатрическую экспертизу.

— И какое заключение ты выдал? — хмуро спросил Роки.

— Необходимость неврологического и психиатрического лечения, — спокойно ответил Эрик.

Роки щелчком отправил непотушенную сигарету в Эрика. Окурок угодил тому в грудь и упал на землю. Рядом рассыпались искры.

— Ступай с миром, — невозмутимо предложил Роки и надул губы.

Эрик затоптал окурок и заметил, как по лужайке приближаются двое охранников с сигнализаторами нападения.

— Что здесь происходит? — спросил один.

— Просто недоразумение, — успокоил его Эрик.

Охранники еще постояли, однако Эрик и Роки молчали. Наконец охранники вернулись к своему кофе.

— Ты им наврал, — заметил Роки.

— Иногда мне случается врать, — ответил Эрик.

На лице Роки не дрогнул ни единый мускул, но во взгляде мелькнул проблеск интереса.

— Тебя лечат? Неврология, психиатрия? — спросил Эрик. — У тебя есть право на медицинскую помощь. Я врач. Если хочешь, я посмотрю твою историю болезни и план реабилитации.

Роки медленно покачал головой.

— Ты здесь уже давно — и ни разу не подавал заявления, чтобы тебя отпустили на побывку.

— А зачем?

— Ты не хочешь выйти отсюда?

— Я отбываю свое наказание, — сумрачно пояснил Роки.

— Тогда тебе трудно было вспомнить произошедшее. Сейчас тоже трудно? — спросил Эрик.

— Да.

— Но я помню наши беседы. Иногда ты как будто считал себя невиновным в убийстве.

— Ясно… Я облепил себя большим количеством лжи, чтобы избежать наказания, ложь осадила меня, как пчелиный рой, и я стал отшвыривать ее от себя и бросать на другого человека.

— На кого?

— Какая разница… Я был виновен, но позволил лжи одолеть меня.

Эрик нагнулся, положил сигареты к ногам Роки и сделал шаг назад.

— Не хочешь ли рассказать о человеке, на которого ты стряхивал своих пчел? — спросил он.

— Я его не помню. Но знаю, что считал его проповедником, грязным проповедником…

Священник замолчал и снова отвернулся к ограде. Эрик встал рядом с ним, бросил взгляд на лес.

— Как его звали?

— Я уже не помню имен, не помню лиц, засыпанных пеплом…

— Ты назвал его проповедником. Он был твоим коллегой?

Пальцы Роки судорожно вцепились в решетку, он прерывисто задышал.

— Я помню только, что испугался. Наверное, поэтому и пытался переложить на него вину.