Ларс Кеплер - Соглядатай

— На этот вопрос я не могу ответить, — честно признался Йона.

— Мой муж всю неделю будет работать допоздна.

— Потребуйте полицейскую охрану.

— Нет, полицейская охрана — это перебор… Просто мы вчера заметили, что замок на задней двери поврежден.

— Вам не у кого переночевать?

— Есть, конечно. — Нелли слегка покраснела.

— Ночуйте там, пока все не образуется.

— Посмотрим…

Анна Пальмер приняла Йону в крошечном кабинете с книжными полками вдоль стен, письменным столом и узким окном, выходящим на больничный двор. Анна оказалась высокой женщиной с коротко стриженными пепельно-серыми волосами и сеткой голубых прожилок под глазами.

— Есть человек, который десять лет назад попал в автомобильную аварию, — начал Йона. — Он получил довольно тяжелые травмы мозга… Это не моя область, но, как мне объяснили, у него сохраняется эпилептическая активность в височных долях обоих полушарий.

— Такое возможно, — сказала Анна, записывая его слова.

— У него большие проблемы с памятью, — продолжал Йона. — И с кратковременной, и с долговременной… иногда он путает подробности какого-нибудь события, порой забывает, что оно вообще имело место… Сейчас он надеется, что гипноз поможет ему преодолеть затруднения.

Анна Пальмер отодвинула блокнот и переплела пальцы. Йона заметил у нее на костяшках красные мелкие корочки экземы.

— Не хочу вас разочаровывать, — утомленно сказала она, — но часто люди ждут от гипноза невозможного.

— Этому человеку очень важно начать вспоминать.

— Клинический гипноз… это внушение, нечто вроде внутренней помощи самому себе… он не имеет никакого отношения к поискам истины, — с сожалением объяснила Анна.

— Но подобные повреждения мозга ведь не означают, что память стерлась полностью, воспоминания остаются, повреждения просто блокируют их… Разве нельзя при помощи гипноза найти окольный путь? — настаивал Йона.

— Разумеется, если врач достаточно искусен, — признала она и почесала красные болячки на руке. — Но что делать, когда окажешься там? Никто не отличит настоящие воспоминания такого пациента от его фантазий, если его собственный мозг не способен сделать это.

— Вы уверены? Мы ведь полагаем, что можем отличить свои воспоминания от фантазий.

— Потому что мы храним фактическую канву вместе с информацией о том, что это — настоящие воспоминания. Это как кодирование, знак альтерации, приставка.

— Разве код не должен оставаться у него в голове?

— Но ввести его, чтобы попасть в воспоминания… — Анна покачала головой.

— Этого никто не может?

— Никто. — Она закрыла блокнот.

— Эрик Мария Барк иного мнения.

— Эрик очень компетентен в… вероятно, он лучше всех в мире погружает пациентов в гипнотическое состояние, но его исследования совершенно бездоказательны, — медленно проговорила Анна, и что-то мелькнуло в ее глазах.

— Вы верите тому, что о нем пишут в газетах?

— Я никоим образом не могу судить об этом… Но в нем было какое-то влечение к извращениям, к психотическим… — Анна внезапно замолчала, потом строго спросила: — Этот разговор — о нем?

— Нет.

— Но речь не просто о приятеле, верно?

— Верно… Я комиссар уголовной полиции, и мне надо допросить свидетеля с органической потерей памяти.

Уголки рта Анны Пальмер дернулись.

— Это было бы неэтично. Сказанному под гипнозом абсолютно нельзя доверять, и такие показания никак не вписываются в правовой контекст, — сухо ответила она.

— Речь идет о наблюдении, а не…

— Я могу совершенно точно сказать вам, что никто их тех, кто серьезно занимается клиническим гипнозом, не сделает этого, — громко проговорила Анна, глядя Йоне в глаза.

Надвинув шапку на глаза и опустив голову, Эрик прошел по мосту в Сиккле, обогнул зеленеющий Хаммарбюбакен, где Беньямин когда-то учился кататься на горных лыжах, и углубился в лес.

Передвигаться по Стокгольму и ни разу не попасть под камеру видеонаблюдения практически невозможно. Есть камеры, отмечающие скорость, вдоль трасс, камеры контроля в пунктах оплаты, камеры, что следят за безопасностью движения на перекрестках, в автомобильных туннелях и на мостах. Даже в магазинах, поездах, автобусах, на паромах и в такси установлены камеры. Круглые сутки идет запись на каждой станции автозаправки, на каждой парковке, в порту, в терминалах, на вокзалах и перронах. Банки, склады, торговые центры, галереи, площади, оживленные улицы, посольства, полицейские участки, тюрьмы, больницы и пожарные части находятся под наблюдением.

Эрик выбился из сил, мозоли на ногах лопнули. Он брел по лесу вниз, к Бьёркхагену.

Небо уже начинало темнеть. Ощущая дрожь в ногах, Эрик остановился в маленьком парке позади дома, где жил его старый пациент, Нестор.

По гравийной дорожке Эрик дошел до деревянной двери с потемневшей латунной щелью для писем. Эрик подумал, что фасад напоминает цветом мокрую пенорезину.

Окно кухни на нижнем этаже светилось.

С улицы просматривалась и гостиная. Эрик перешел к соседнему окну и увидел Нестора — тот сидел в кресле.

В остальном квартира казалась пустой.

У Эрика тряслись руки. Чувствуя, что он не в состоянии сделать больше ни шага, Эрик позвонил в дверь.

— Можно войти? — спросил он, как только Нестор открыл.

— Вот так неожиданность, — пробормотал Нестор. — Я сварю к-кофе.

Нестор впустил Эрика, запер дверь и скрылся в глубине квартиры. Эрик, кряхтя, снял ботинки, повесил измятый пиджак, ощутил запах собственного пота. Носки приклеились к стертым в кровь пяткам, отмороженные пальцы покалывало в тепле прихожей.

Эрик знал, что Нестор живет в этой квартире с детства. Потолки низкие, а дубовый паркет настолько изношен, что лак стерся. Везде безделушки в виде собак.

Эрик вошел в гостиную. Одна из диванных подушек облиняла до ниток, на низеньком столике — очки, кроссворд и большая статуэтка: гончие и мертвые фазаны.

На кухне Нестор выставил на стол чашки и полную тарелку печенья. На плите стояла сковорода с колбасой и картошкой.

— Ты говорил, что я могу попросить тебя об услуге, о чем угодно, — сказал Эрик, садясь за стол.

— Да, — важно кивнул Нестор.

— Я могу пожить здесь несколько дней?

— Здесь?

Скептическая мальчишеская улыбка появилась у Нестора на лице:

— Почему вдруг?

— Поссорился с подружкой, — солгал Эрик и сел.

— У тебя есть п-подружка?

— Да.

Нестор разлил кофе по чашкам и сказал, что в гостевой комнате есть застеленная кровать.

— Можно мне остатки картошки?

— Конечно, п-прошу прощения. — Нестор включил плиту.

— Подогревать не обязательно.

— Если не хочешь…