Николай Пахомов - Антиподы. Детективные повести и рассказы. [Proza.ry]

— Держи! Вяжи! — кричали дружинники, не выпуская никого из закрученной Черняевым «карусели».

По примеру участкового, они щедро раздавали тычки и пинки всем, кто пытался вырваться из-под арки на улицу.

Психологическая победа пока была на стороне блюстителей порядка. К тому же к ним присоединилась пара жителей ближайших домов, узнавших Снеговую. По-видимому, сработал неписаный закон: «Наших бьют».

Но весь эффект неожиданности мог распасться в любое мгновение, стоило только шпане увидеть свое значительное численное превосходство и осознать этот факт.

Но уже бежали из ДК на помощь, громыхая по асфальту подкованными сапожищами, постовые. Со стороны опорного пункта бегом приближалась резервная группа дружинников. Вечернюю тишину разрывали вибрирующие завывания милицейской сирены — это летел на всех парах автопатруль.

В минуту все нарушители были скручены, связаны. Часть их была «погружена» в милицейский автомобиль, а не поместившиеся конвоировались в пешем порядке до опорного пункта.

Так Паромов впервые познакомился с участковым инспектором Черняевым. И Черняев запомнился ему, как смелый и решительный до дерзости человек. А вот Черняев в той суматохе и круговерти событий вряд ли смог запомнить Паромова.

И вот теперь они вновь встретились. Но уже совсем при других обстоятельствах. Черняев почему-то опять не в форменной, а в гражданской одежде. Но держит себя солидно и значительно. Остальные с неподдельным интересом наблюдали за реакцией нового участкового.

«Черт бы вас всех побрал с вашими проверками, — мысленно чертыхнулся Паромов, — да и денег ни рубля нет: поиздержался, пока устраивался на работу, месяц живя на зарплату жены. Кроме того, обычно проставляются с первой получки — так уж заведено во всех коллективах… А тут — не успел порог переступить — беги в магазин… Да, дела… Скорее всего, проверяют не на жадность вообще, а на склонность к спиртному. Как поступить? Если сказать правду, что нет денег, то посчитают, что обманываю и жмотничаю… А если попросить в займы и сбегать за бутылкой водки, то не расценят ли это как слабость к спиртному… Еще за алкаша примут. Как быть? Да и дадут ли в долг совсем незнакомому человеку? И начинать свою карьеру с выпивки совсем не хочется».

Эти мысли стремительно пронеслись в голове Паромова, вновь выводя его из равновесия, появившегося после доброжелательных слов Василия Ивановича.

— Прошу извинения, — с виноватой улыбкой на лице и конфузясь, произнес Паромов, — но у меня при себе сейчас нет денег… Однако если мне кто-либо из вас одолжит… хотя бы до обеда рублей десять,…то я схожу в магазин и куплю водки и закуски. Также хочу сразу предупредить, чтобы потом не было недоразумений: спиртное употребляю очень редко и в небольших дозах, так как быстро пьянею. А этого мне совсем не хочется. Поэтому я выпивать не буду.

Выпалив это скороговоркой, на одном дыхании, Паромов стал оглядывать всех, ожидая дальнейшей реакции. Никто давать ему денег в долг не спешил. По-видимому, «переваривали» услышанное. На какое-то мгновение повисла напряженная тишина. Пока длилась эта пауза, Паромов продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу.

— Э-э-э, брат, — растягивая на распев первые слова и постепенно заводясь, начал Черняев, — да тут и нет особо пьющих. Лишь чуть употребляющие. Ты еще, как следует, с нами не познакомился, а уже обижаешь. Так дело не пойдет. Мы тебя не пить приглашаем, а отметить наш профессиональный праздник — ведь сегодня день милиции. Впрочем, можешь и не пить — дело хозяйское — а мы не прочь были бы по рюмашки опрокинуть, — закончил он более мягко и как бы от имени всего коллектива монолог. — За знакомство и праздник.

— Уймись, будущий опер, не вгоняй человека в краску, — слегка раскачиваясь в кресле, с долей явной иронии в голосе бросил реплику Минаев.

— А что такое? — ощетинился Черняев.

— Сам лыжи навострил в опера, уже и рапорт подписан, — продолжил Минаев, обращаясь в основном к Василию Ивановичу, — а все молодых «колет».

— Серьезно? — искусственно удивился, подыгрывая старшему участковому, Клепиков.

— Пытаюсь, — заскромничал, как красная девица, Черняев. — Но неизвестно: выгорит или нет…

— Выгорит, — как о деле уже решенном сказал Минаев. — Лучше скажи, когда сам будешь «отступную» ставить, «колун» хренов.

— Как только, так сразу, — отшутился Черняев. — Знаете, что за мной не заржавеет.

— Каков ты участковый, мы знаем, — усмехнулся Клепиков, — но каков будешь опер — неведомо? Может, с нами тебе и выпить будет зазорно? Опера — они народ крутой, занозисто зазнаистый… не чета участковым.

— Ну, ты, дед, и скажешь, — сделал показушно обиженное лицо Черняева, однако в его голосе послышалась неуверенность.

— Да всякое было, верно, Васильич? — не оставлял Клепиков в покое участкового.

— Верно, — краток Минаев.

— Да ну вас, — махнул рукой Черняев.

— А ты, Паромов, не стой столбом, а снимай куртку и присаживайся на свободный стул, — сделал Минаев ударение на слове «присаживайся». — Не садись, а присаживайся. Сесть мы всегда успеем.

— Спасибо.

— Да расскажи-ка нам о себе пообстоятельней, не торопясь. Как говорится: с чувством, с толком, с расстановкой. Времени достаточно.

— Особо и рассказывать нечего, — стал раздеваться Паромов.

— Ничего, что-нибудь, да найдется. А пока мы с Василием Ивановичем будем слушать твою исповедь, «штаб» сгоняет за «сухочевым», — как о вполне решенном деле говорит он. — Надо же, в самом деле, отметить наш праздник. Верно, Василий Иванович?

Василий Иванович, молча, утвердительно кивнул головой.

По всему видно, что председатель общественности здесь пользуется большим уважением и авторитетом. Он, как успел заметить Паромов, был немногословен. Потому каждое сказанное им слово звучало веско. От всего его облика исходила какая-то мужская надежность и основательность, а от общения — доброжелательность.

— Эй, штаб, найдется ли у тебя на пару бутылок, — обращаясь непосредственно к Подушкину, интересуется Минаев, — или тебе подбросить из своих запасов»?

— Найдется, — на ходу отзывается Подушкин, направляясь в магазин.

— Тогда действуй. Да порасторопней.

— Через минуту доставлю нарушителей порядка — «сухочевых», — схохмил начальник штаба уже из коридора.

— Пойду, займусь бумагами, — произносит Черняев, — пока «штаб» за «сухочевым» колдыбает. Праздник — праздником, а дела — делами….

Буркнув что-то еще, он покинул кабинет Минаева.

— Мудрит, — бросил реплику Клепиков на демарш участкового. — Форс держит.

— Черняев же… — хмыкает старший участковый.

Паромов, сняв с себя куртку и повесив ее на металлическую вешалку, стоявшую в углу, недалеко от двери кабинета, сел на стул и стал излагать свою биографию. Акцент поставил на то, что о работе милиции он практически ничего не знает.