Андрей Кивинов - Рикошет. Высокое напряжение. Инферно. Полное блюдце секретов

– Правильно сделали. Не умеешь стрелять, удирай бегом.

– Да я б удрал лучше. Если б не Ирка.

– Еще один грубейший прокол. Не надо выставлять себя героем в глазах женщины. Им этот дешевый героизм по боку. Современной женщине прежде всего нужны деньги.

«Бабки», «бабки» и еще раз «бабки»… И никакие ласковые речи не заменят им чарующих звуков денежно-печатающего станка, А героическое гуляние по подворотням – это, знаешь ли, не актуально. Как и песня про зайцев.

– Что-то тебя шарахает из стороны в сторону.

– Ничего подобного. Я взрослею и с каждым днем умнею и умнею. Когда мне будет пятьдесят, я стану таким умным, что смогу сочинять сценарии рекламных роликов.

– Кончай базар. Достал.

– Да ладно тебе, Костик. Я ж тебя поддержать хочу в трудную минуту, чтобы ты не упал и тоже смог дожить до пятидесяти лет. А для этого нельзя ничего принимать близко к сердцу. Обязательно должен быть выход эмоций. Кто-то пьет, кто-то шизует. Ну, стрелял, ну, не попал чуток, ну, отобрали пушку, ну, проведут служебное расследование… Ну, возбудят дело. Как возбудят, так и прекратят. А не прекратят, попросим братву, они наедут на прокуратуру, хлопнут пару прокуроров для острастки, и никаких проблем.

Главное, не раскисай. Хочешь хохму?

Сидим вчера у Сереги, расслабляемся. Приезжает один опер из Главка, уже расслабленный. Ты, может, знаешь, Вовка Коноплев. Шкаф такой, двухметровый. Не помню из какого отдела. У него свой, весьма своеобразный метод беседы с подозреваемыми. Он садится напротив человека, с минуту пялит на него глаза, потом бьет себя кулаком по нагрудному карману и спрашивает: «А ты знаешь, кто я такой?».

После достает из этого кармана свою главковскую «ксиву» и тычет человеку в нос: «Вот кто я такой!». При этом полагает, что человек тут же упадет в ноги и начнет рассказывать правду. Мало кто падает, но это и не суть.

Для Володи самое главное – процесс. Вот это: «А ты знаешь, кто я такой?». Да, так вчера зарулил. Грамм пятьсот во лбу точно было. «Дайте, мужики, поколоть кого-нибудь, для поддержания формы». Ну, Музыкант привел пьяницу – на, коли на здоровье.

Вовка, как всегда, табуретку напротив, и глаза в глаза. Мы остались на всякий случай, чтоб он не переборщил. А у Вовки глаза кровью наливаются, как у быка. Наконец созрел для своего коварного лобового вопроса. Хлоп себя по карману: «А ты знаешь, кто я такой?!». Всю душу в вопрос вложил. Вдруг снова по карману хлоп, после по другому – хлоп, затем вскочил и давай по карманам хлопать. А потом поворачивается к нам, чуть не плача, и таким жалобным голосом мямлит: «Мужики, абзац, я, кажется, „ксиву“ потерял».

Мы как сидели, так и завалились. Особенно когда на его бедное лицо посмотрели. Не переживай ты так, Казанова. Выкрутимся. Пустое.

Белкин стоял перед «зеброй» – переходом широкого проспекта и наблюдал забавную, с его точки зрения, сцену. Два здоровенных «быка» – амбала, оба в высоких белых кроссовках и атласных спортивных костюмах, оба с короткими стрижками и максимально толстыми цепями, стояли друг перед другом в бойцовских стойках и периодически демонстрировали публике чудеса рукопашного боя.

Это были далеко не показательные выступления. Неподалеку стояли две черные «тачки», слегка поцеловавшиеся бамперами, отчего последние несколько утратили прежний респектабельный вид. По этому-то поводу и сошлись в смертельной схватке за правое дело обладатели «тачек» и костюмов. Публика окружила спорящих плотным кольцом и предпочитала не вмешиваться. Вовчик тоже не торопился прийти к кому-нибудь на выручку.

Обладатель «Пумы» очень удачно изобразил «вертушку». Обладатель «Адидаса»

Ответил «ножницами». Белкин прикинул, что, если б таким ударом зацепило его самого, он летел бы вдоль «зебры» – перехода до противоположной стороны улицы. Ребята же только повели подбородками и заняли исходные позиции.

«Что там такое, что?» – слышались голоса из задних рядов. Всем ведь посмотреть охота.

– Да ничего особенного, коммерсанты бьются.

После очередной «вертушки», проведенной по нижнему уровню коммерсантом в «Пуме», кто-то закричал: «Милиция!». Однако крикуна сразу оттеснили на галерку.

Вовчик никак не отреагировал на крик. Лет пять назад он бы, может, и сунулся, пальнул пару раз и крикнул: «Брек!». А сегодня не хотелось, даже при наличии пистолета. Потом ведь не отпишешься. В конце концов, они не грабят друг друга, а всего лишь спорят по поводу машин.

Представление, однако, было неожиданно и бесцеремонно прервано. Кольцо зевак прорвал постовой милиционер. Он был такого маленького роста, что даже в сапогах едва доставал до груди коммерсантов. Плохо ушитая форма висела на. нем мешком, а серая кепочка с гербом закрывала уши. Однако он решительно встал между бойцами, как рефери, дунул в свисток и развел руки. Самое удивительное, что драчуны тут же успокоились и, виновато пожимая плечами, начали что-то доказывать милиционеру.

Толпа, недовольная прерванным гладиаторским боем, стала рассасываться.

Гладиаторы B сопровождении сержанта двинулись в сторон) своих «тачек», без перерыва тыкая друг в друга пальцами в «гайках» и на ходу объясняя ситуацию.

«Ну, никуда без ментовки», – заключил Белкин и двинулся через переход.

Покрутившись вO дворе, он нашел нужное здание, а точнее, территориальный отдел милиции, и зашел внутрь.

Его должны были ждать. Час назад он договорился с местным опером о встрече. Под табличкой «Дежурная часть» висела реклама «Херши». Спросив у дежурного, где находятся опера, и услышав ответ, Вовчик прошел в указанном направлении.

Опер был занят весьма необычным делом. OH оклеивал древний стенд, посвященный семидесятилетию Ленина, картинками из порнографических журналов. Вовчик представился и, встав рядом, начал изучать творение. Безобразия были подобраны точно по формату имевшихся на стенде фотографий, а прежние надписи опер оставлял.

Например, под фотографией групповухи пояснительный текст гласил: «В. И. Ленин среда делегатов съезда». А от созерцания картины «В. И. Ленин на испытании первого советского электроплуга» Белкин даже покраснел.

– Ну, ты уж совсем. Чем тебе вождь не угодил?

– Зуб имею.

Опер задумчиво осмотрел стенд, выбирая свободное от эротики место.

– В семьдесят девятом меня выгнали из школы за то, что в учебнике истории ему рога пририсовал. Так что никто не обвинит, что тогда я в тряпочку помалкивал, а сейчас глумлюсь. Это мое личное дело.

– А увидит кто?

– Издалека не видно, а близко к Ильичу и не подходят.

– Да, забыл спросить, Морозов – ты?

– Не, Димка у шефа, сейчас подгребет. Садись пока.

Димка подгреб через секунду.

– Из убойного? – увидев Вовчика, спросил он.