Сандроне Дациери - Убить Ангела

Он снова подчинился. Похоже, отпечаток подошел, потому что на рабочем столе наконец появился десяток файлов. Первый из них содержал главным образом числа и даты. Франческо начал читать, а затем с растущим изумлением перешел ко второму. Оказалось, что стоило ему закрыть один из файлов, как тот снова возвращался на защищенную флеш-карту. Когда он ознакомился со всеми документами, была полночь. Шея сильно затекла. Он встал, поднял автоматические жалюзи, потрясенно обвел взглядом залитый огнями Милан.

Последний открытый им файл содержал только телефонный номер и письмо, написанное его матерью за несколько дней до того, как она сообщила ему код от сейфа.

Дорогой Франческо!

Если ты все прочитал, то понимаешь, что стоит на кону. Теперь выбор за тобой.

Если ты не хочешь ничего больше знать, прошу тебя, уничтожь флеш-карту и не говори о ней ни слова никому – ни брату, ни своей девушке. Танкреди не смог бы управлять семейным бизнесом, а любые слухи навредят дорогим мне людям. Я полагаю, ты уже понял, что распространяться об этом было бы неблагоразумно. Но если ты желаешь вступить в игру, просто набери номер и представься.

Знаю, решение непростое, и мне хотелось бы быть рядом и помочь тебе советом. Но если ты открыл сейф и прочитал это письмо, значит я могу только пожелать тебе удачи.

Люблю, мама.

Франческо прочитал эти слова, и его охватила глухая ярость.

– Как ты можешь о таком просить? Да как ты смеешь?! – закричал он в пустой комнате.

Глядя на Милан с высоты, он постепенно успокоился. В этот час город казался почти красивым. Он различал даже отливающую золотом Мадонну на шпиле Дуомо.

Золотой. Красивый цвет. Отныне в золото окрасится вся его жизнь, если он согласится пойти по дороге, проторенной для него покойной матерью. Пусть земля ей будет пухом. С этого момента он распрощается со своей импортно-экспортной фирмой, где занимался связями с Ближним Востоком, а также с мизерной зарплатой, кретинами-коллегами, которые не видели дальше собственного носа. И даже с невестой. Он давно от нее устал, но продолжал держаться за нее, поскольку она была из прекрасной семьи. Теперь она ему больше не понадобится.

Франческо вернулся за письменный стол и набрал номер.

Голос на другом конце провода сказал ему, что делать.

Ранее – 2006

В январе побережье Коста-дель-Соль не так великолепно, как летом, но от морской синевы режет глаза. Несколько мужчин в пиджаках на обсаженном пальмами бульваре в Марбелье притворяются, что любуются видом. Перед ними простираются длинные ряды бетонных утяжелителей. Только в один из них вставлен желто-белый пляжный зонт. Под его сенью в шезлонгах с поднятыми спинками сидят двое мужчин. Они беседуют, не глядя друг на друга.

Первого зовут Саша. Телосложением он напоминает располневшего борца. На нем красная фуфайка с надписью «España» [27] Испания (исп.) . , и сидит он босиком: ему нравится ощущать между пальцами холодный песок. На подставке зонта лежат два инкрустированных драгоценными камнями мобильных телефона. Из обоих вытащены батареи.

Второй – Максим. Годы охоты наложили на него свой отпечаток. У него заострившиеся черты лица и мутные, усталые глаза.

– Ты прощен, Саша, – говорит он.

Хотя Саша и получил испанское гражданство через брак, он русский до мозга костей, а потому знает, что подарки из Москвы не бывают бескорыстными.

– Чего они хотят взамен?

– Чтобы ты продолжил делать свое дело.

– Но теперь с ними.

С тех пор как Саша вынужденно покинул родину, он меняет облик Южной Испании. Новые гостиницы, роскошные курорты, дискотеки – все это строилось на деньги его офшорных компаний, зарегистрированных на Кипре, Виргинских островах и в Панаме. Одному из его холдингов принадлежит даже этот самый пляж. Каждый год сотни миллионов евро, заработанных на российском наркотрафике, превращаются в отели и ночные заведения, и почти все эти деньги проходят через Сашу и его компании.

Максим потирает руки. Хотя на улице плюс восемнадцать, его пальцы заледенели от холода.

– Взамен ты получишь спокойствие.

– Мне не нужна крыша.

– Под тебя копают, Саша. Тебе нужна их дружба.

В последние недели Саше часто снился один и тот же дурной сон. Быка запирали в клетке, кастрировали, забивали. Теперь он понимает почему: сны всегда говорят правду.

– Я уеду из страны, – говорит он.

– И куда отправишься? В любом европейском государстве тебя арестуют и экстрадируют. В Америке тебя не хотят. Зато матушка-Россия встретит тебя с распростертыми объятиями. При условии, что ты останешься здесь до тех пор, пока дело не будет улажено. – Слова «матушка-Россия» прозвучали с нескрываемым сарказмом.

– А если меня до этого арестуют? – Бычий рев из кошмаров еще отдается в Сашиных ушах.

– У тебя есть год. Может быть, два. Достаточно, чтобы вывести деньги из прогоревших компаний и вложить в те, которые я тебе назову.

Саша не спрашивает, откуда его собеседник так много знает о столь засекреченном расследовании. В криминальных кругах Максим – персонаж легендарный. Кто-то утверждает, будто он служил в одном из спецподразделений российской армии, кто-то – что в КГБ, а потом и в ФСБ. Достоверно известно только одно: где бы он ни появлялся, кто-то погибал страшной смертью. Но с Сашей этого не случится: сегодня у охотника в руках оливковая ветвь.

– А потом?

– Вернешься домой.

Домой.

Перед Сашиным мысленным взором появляются девушки в коротких платьях, цокающие каблучками по заснеженному Литейному, парни с блестящими от инея волосами.

– Значит, теперь твоя работа – возвращать блудных сыновей?

Максим улыбается: его собеседник почти попал в яблочко.

– В обмен на маленькую услугу.

– А поконкретней?

– Немая. Я приехал за ней.

Борец изумленно вскидывает брови, хотя удивляться нечему. Если Немая не столь легендарна, как Максим, то только потому, что большинство людей, имевших с ней дело, она убила.

– Она на меня не работает.

– Я в курсе, что ваше сотрудничество не постоянно. Но ты не раз прибегал к ее услугам. В том числе в Испании. Я хочу, чтобы ты помог мне вернуть домой и ее.

Лицо борца утрачивает гранитную собранность. Он привык к Немой так же, как привыкаешь носить в кармане заряженный пистолет.

– Это как-то связано с Коробкой?

При упоминании Коробки Максим напрягается. Ее давно никто так не называет, даже он. Даже Белый.