Ханс Русенфельдт - Могила в горах

Ванья отступила на шаг.

Когда Торкель рассказал, что собирается взять с собой новенькую, потенциального заместителя, Ванья не предполагала, что та окажется настолько молоденькой. Когда она улыбается, то выглядит еще моложе, отметила Ванья. Исчезают чуть суровые черточки вокруг глаз, и она производит более расслабленное впечатление. Неужели такая молодая и неопытная девушка действительно может ее заменить? Как Торкель себе это представляет?

Неужели ее роль в команде так невелика?

Разумеется, нет.

Но она собирается в США. Поэтому Йеннифер здесь. На самом деле Ванья радовалась, что Торкель уже подобрал заместителя. Это свидетельствовало о том, что он уверен в ее победе. Что ему надо заботиться о своих подопечных. По правде говоря, когда Ванья попала к Торкелю, она тоже была довольно молодой и неопытной. Хотя не столь молодой.

Из раздумий ее вырвала брошенная Урсулой фраза:

– Ну вот, спокойствию конец.

Ванья повернулась к дверям и увидела, что к ним направляется Себастиан с радостной и немного самодовольной улыбкой на губах. С улыбкой, которая несколько недель назад вывела бы ее из себя, но которую теперь она просто отметила.

– Насколько я понимаю, вы ждете меня, – сказал он, поставил чемодан и обнял Ванью. – Приятно тебя снова видеть.

– Мне тоже.

Билли смотрел на них во все глаза. Он никак не мог до конца разобраться в их отношениях. Хотя нет, одно ему было ясно: Ванья приняла Себастиана после того, как тот предложил Хинде взять его в заложники вместо нее. Это Билли понять мог.

Но существовало еще кое-что другое.

Эдвард Хинде приказывал убивать только женщин, которые вступали с Себастианом в сексуальные отношения. А Билли обнаружил, что мать Ваньи присутствовала в списке потенциальных жертв. Значит, Себастиан, несомненно, когда-то спал с Анной Эрикссон. Находясь под следствием, Билли немного покопался в этом, но особенно далеко не продвинулся. Было в принципе невозможно узнать, где и когда это в таком случае происходило, и под конец он почувствовал, что копается в грязном белье, пытаясь разузнать побольше о сексуальной жизни матери своей коллеги. Если Анна Эрикссон изменяет или изменила мужу с Себастианом, едва ли его дело в этом разбираться. Конечно, его немного занимал вопрос, так же ли по-дружески, как сейчас, Ванья стала бы относиться к Себастиану, узнай она об этом, но Билли не собирался ей ничего рассказывать. Ему не хотелось снова рисковать уже слегка подпорченной дружбой с Ваньей.

– Извините, что опоздал, – покончив с приветствиями, сказал Себастиан. – Я ждал слесаря по замкам.

– Неужели ты захлопнул дверь и не мог попасть в квартиру? – поинтересовалась Урсула, и Себастиану показалось, что она улыбается с некоторой надеждой.

– Нет. – Он снова повернулся к Йеннифер с теплой улыбкой. – Значит, тебя зовут Йеннифер?

– Да. Хольмгрен.

Коротко кивнув, Себастиан повторил ее имя. Торкель увидел, как Урсула закатила глаза, и обратился к Себастиану.

– Можно с тобой немного поговорить?

Не дожидаясь ответа, он взял Себастиана под руку и оттащил его шагов на десять в сторону.

– Я запрещаю тебе с ней спать, – тихо, но очень отчетливо сказал он, когда они оказались вне пределов слышимости.

Себастиан быстро взглянул через плечо Торкеля на остальную компанию. Йеннифер разговаривала с Билли. Урсула с неприязнью посмотрела Себастиану в глаза. Вероятно, вычислила, что говорит Торкель. Себастиан улыбнулся ей.

– Думаешь, она захочет со мной спать? – спросил он, переводя взгляд обратно на Торкеля.

– Нет, не думаю, но ты обладаешь странным талантом заманивать женщин в постель, а тут не смей даже пытаться.

– О’кей.

Торкель умолк. Встретился с Себастианом взглядом. О’кей? Сходу? Слишком легко.

У него внезапно возникло ощущение, что он, возможно, только усугубил ситуацию. Если говоришь Себастиану, что он должен делать, то он чаще всего делает прямо противоположное. Себастиан не в силах позволить кому-либо собой командовать. Может, от того, что Торкель ему запретил, Йеннифер стала его интересовать еще больше?

Риск существует.

Даже вполне вероятно, что так и есть.

– Я не шучу, – выразительно сказал он. – Я тебя сразу выставлю.

Торкель продолжал смотреть ему в глаза. Он надеялся, что радость Себастиана от того, что его снова пригласили, перевесит его потребность действовать вопреки.

– Я понимаю. Ничего не будет.

– Ладно. Хорошо.

Торкель развернулся, чтобы вернуться к остальным. Себастиан двинулся следом.

– Кстати, почему она с нами?

– Она, возможно, заменит Ванью.

Себастиан остановился как вкопанный и схватил Торкеля за руку. Чересчур крепко, чересчур резко. Он сразу выпустил руку, как только Торкель с недоумением обернулся.

– Почему? – Себастиан изо всех сил старался не проявить слишком большого удивления и заинтересованности. – С какой стати, куда денется Ванья?

– Она подала документы на учебу в ФБР.

Слова Себастиан услышал, понял, что они, собственно, означают, но не мог толком их осознать. Не хотел.

– В США? – Только и смог он выдавить.

– ФБР обычно находится именно там, да.

– Надолго? Когда же? – Себастиан чувствовал, что у него пересохло в горле. Ему показалось, что его слова прозвучали просто слабым хрипом. Наверное, потому что у него шумело в ушах. Торкель, похоже, не среагировал.

– Учеба?

– Да.

– На три года. Начинается в январе.

Торкель пошел к остальным. Себастиан остался стоять на месте. Его словно бы заклинило.

Три года.

Три года без нее.

Когда он наконец сумел с ней сблизиться.

Он услышал свое имя. Снова. Увидел, как остальные остановились на полпути к лестнице, ведущей к контролю безопасности. Они интересовались, собирается ли он лететь. Он двинулся вперед. Взял чемодан. Телом – на пути в Йемтланд, мыслями – в каком-то совершенно другом месте.

Леннарт Стрид выскочил из такси возле универмага «Оленс», напротив кафе «Болеро». Он на пять минут опаздывал и опрометью бросился к переходу, где светофор уже переключался на зеленый. Кто-то из автомобилистов сердито загудел, но он, даже не взглянув на него, побежал прямо к кафе, открыл тяжелую дверь и вошел. Внутри сладко пахло венскими булочками и молоком для кофе. Он стал оглядывать просторный зал: посетителей оказалось больше, чем он предполагал. Ей, по всей видимости, где-то между тридцатью пятью и сорока пятью. У нее два сына-подростка – вот, собственно, все, что ему известно. Чуть поодаль со своего места поднялась и посмотрела на него женщина с черной шалью на голове. Робко сделала несколько шагов вперед. Тонкие руки и ноги, темные глаза и более смуглая, чем у большинства окружающих, кожа. Это должна быть она. Она выбрала столик немного в стороне от остальных посетителей, в углу, откуда ее почти не было видно.