Донато Карризи - Девушка в лабиринте [litres]

© А. Ю. Миролюбова, перевод, 2019

© Издание на русском языке, оформление

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2019

© Издательство АЗБУКА®

Если для остального человечества утро 23 февраля ничем особенным не выделялось, для Саманты Андретти этот день мог оказаться самым важным в ее молодой жизни.

Тони Баретта захотел с ней поговорить.

Всю ночь Сэм ворочалась в постели, словно одержимая бесами героиня какого-нибудь фильма ужасов, раздумывая, что могло подвигнуть самого красивого мальчика в школе – и во всей вселенной – захотеть поговорить именно с ней и, наверное, именно ей сказать полные смысла слова.

Все началось накануне. Во-первых, просьба не была высказана напрямую и не сам Тони озвучил ее. Среди подростков так не принято, для некоторых вещей существуют определенные ритуалы. Инициатива, разумеется, всегда исходит от заинтересованного лица. Но дальше следует сложная процедура. Тони привлек Майка, своего приятеля, тот сообщил Тине, с которой Сэм сидела за одной партой. А Тина уже передала ей. Простая, немудреная фраза, которая в замкнутом мирке средней школы могла означать очень многое.

– Тони хочет поговорить с тобой, – шепнула ей на ухо Тина во время физкультуры, радостно подпрыгивая, с блестящими глазами – ведь если с тобой случается что-то хорошее, настоящая подруга радуется так, будто это случилось с ней.

– Кто тебе сказал? – тут же спросила Сэм.

– Майк Левин, он меня остановил, когда я шла из туалета.

Если Майк обратился к Тине, значит встреча тайная и такой должна оставаться.

– Но что именно он тебе сказал? – допытывалась Сэм: надо удостовериться, что Тина все правильно поняла, – никто в школе не мог забыть историю бедной Джины Д’Аббраччо, которую прозвали вдовушкой: когда один мальчик спросил, будет ли у нее кавалер на новогоднем балу, она приняла простое любопытство за приглашение и в своем длинном кисейном платье персикового цвета весь вечер простояла вся в слезах, ожидая призрака.

Тина повторила дословно:

– Он сказал: «Передай Саманте, что Тони хочет с ней поговорить».

Разумеется, пока они обсуждали случившееся, Саманта заставляла подругу вновь и вновь повторять эти слова. Просто хотела увериться до конца, что Тина ничего не перепутала, или, может быть, боялась, что какой-нибудь инопланетянин клонировал ее подругу с единственной целью: выставить ее, Саманту, на посмешище.

Было неизвестно, когда и где произойдет этот разговор с Тони, что еще больше угнетало Саманту. Может, в школьной лаборатории или в библиотеке, воображала она. Или за оградой спортивной площадки, где Тони Баретта тренировался в секции баскетбола, а Саманта – волейбола. Только не у входа в школу, не в столовой и не в коридорах, это исключено – слишком много любопытных глаз и ушей. Однако, если хорошенько задуматься, именно то, что она не знала ничего толком и терзалась сомнениями, и было лучше всего. Сэм не могла бы как следует объяснить, почему после такой простой просьбы ликование в ней странным образом сменялось унынием, ведь предмет разговора мог удивить, а мог и разочаровать, но она была рада – да, рада – тому, что с ней происходило.

Ведь это случилось именно с ней, Самантой Андретти, и ни с кем другим!

Напрасно мать твердила: то, что с тобой случается в тринадцать лет, ты лучше оценишь, когда станешь взрослой и взглянешь на прошлое другими глазами. В данный момент Сэм была счастлива, и счастье это принадлежало только ей, и никто в целом мире не в состоянии его понять или испытать нечто подобное. Это выделяло ее из всех, делало особенной… А может, она, бедняжка, заблуждается и вот-вот расквасит себе нос, столкнувшись с жестокой правдой: вообще говоря, Тони Баретта славился тем, что выставлялся перед девчонками.

Все дело в том, что она никогда не думала о Тони. В таком смысле, во всяком случае. Природа только начала в ее теле свою тайную работу, и Сэм уже привыкла к мелким ежемесячным неприятностям, которые придется терпеть большую часть жизни, но еще не могла оценить приятных следствий таких изменений. Саманта не отдавала себе отчета в том, что она красива, – может, и знала об этом, но не придавала значения. По правде говоря, новые формы, которыми начали интересоваться мальчики, стали открытием для нее самой.

Это заметил Тони? К этому стремился? Запустить руки ей под майку или – Господипрости спасиВсевышний – еще ниже?

Вот почему утром 23 февраля – в знаменательный день! – изнуренная бессонницей Сэм, наблюдая, как лучи рассвета заливают потолок ее комнаты, убедила себя, что Тони Баретта ничего такого не говорил и все это не более чем галлюцинация. Или, может быть, она слишком долго об этом думала и мысль, пройдя через извивы буйной подростковой фантазии, утратила всякую связь с реальностью. Был только один способ узнать, обманывается ли она. Поэтому следовало поднять усталое тело со сбившейся постели, собраться и отправиться в школу.

Итак, не слушая причитаний матери по поводу того, что она почти не притронулась к завтраку – о боже, ей и дышать-то трудно, не то что есть! – Сэм закинула на спину рюкзак и быстро направилась к двери, бесстрашная, но и чуть отрешенная, навстречу неизбежной судьбе.

Без пяти восемь улицы квартала, где жила семья Андретти, были почти пустынны. Те, кто работал, уже давно ушли, бездельники отсыпались после вчерашней попойки, старики дожидались, когда станет теплее, чтобы высунуть нос на улицу, а учащиеся тянули до последней минуты, прежде чем двинуться в школу. На самом деле для Сэм такое время тоже было непривычно. Она подумала, не зайти ли, как обычно, за Тиной. Но прикинула, что подруга, наверное, еще не готова, а ждать, пока та соберется, не хватало терпения.

Не в такой день.

Пока она шла по тротуару, вымощенному серым кирпичом, ей попался навстречу только посыльный, искавший адрес, по которому следовало доставить товар. Она его даже не заметила, и посыльный тоже едва обратил внимание на спокойную девочку, шедшую мимо, – глядя на нее, никто и вообразить не мог, какая буря бушевала у нее внутри. Сэм прошла мимо зеленого дома Мачински, где противный черный пес носился вдоль ограды, каждый раз нагоняя на нее страх, потом мимо коттеджа, когда-то принадлежавшего госпоже Робинсон, а теперь разваливающегося на части, потому что родственники никак не могли поделить наследство. Обогнула футбольное поле за церковью Божьей Благодати. Был там и сад, и маленькая игровая площадка с качелями, горкой и большой липой, к стволу которой отец Эдвард прикреплял объявления для прихожан. Хотя вокруг царила тишина, улица упиралась в магистраль, по которой к центру города бешено мчались автомобили.