Николай Леонов - Мертвопись

– Добро! – кивнул тот и вышел наружу.

Вскоре из норы донесся его приглушенный голос:

– Лева, тут действительно начало норы. Натоптано здорово, собака след возьмет наверняка!

Тоже поднявшись наверх, Гуров прошел к кустам и увидел зев вырытого в земле вертикального лаза, ведущего вниз, в который уже спустился Стаснислав.

– Ну и что там? – поинтересовался он, наклонившись над лазом.

– В сторону здания ведет горизонтальный штрек. Так что вывод очевиден: вор по лазу проник в подвал, проломил уже гниловатый пол, и… Ну, остальное понятно! – Поднявшись на руках, Стас выбрался из лаза.

– Но только здесь нужно учесть то, что, скорее всего, этот вор хорошо знает здание музея! Можно сказать наверняка, что в недалеком прошлом он кем-то здесь работал.

– Слушай, Лева! Надо с местных «проставу» стребовать – мы за них уже половину расследования провели! – смеясь, отметил Крячко.

Они вернулись к парадному входу и увидели перед музеем белую «десятку» с «люстрой» на крыше. Глядя на машину коллег, Стас саркастично заметил:

– Да-а-а-а… Не прошло и полгода!

Подойдя ближе, опера сразу же поняли: между прибывшими полицейскими и директором музея разговор идет какой-то излишне напряженный, даже нервный. Прибывших было трое – капитан лет тридцати, совсем еще молодой лейтенант и сержант средних лет. Скорее всего, шофер. И если лейтенант с сержантом стояли молча, явно чувствуя себя не в своей тарелке, то капитан, судя по его размашистым жестам, ощущал себя неким «хозяином положения». На его худом носастом лице было, можно сказать, написано упоение своей «самостью». При этом и Мария, и Ворчунова выглядели несколько растерянными.

– Лева, нутром чую: этот капитанчик – чмо, каких поискать! – чуть слышно констатировал Станислав.

– Похоже на то… – усмехнулся Гуров.

Услышав их голоса и звук шагов, все разом обернулись в их сторону. И если во взгляде «фитиля»-капитана с замашками заносчивого фанфарона читалась высокомерная спесь, ощущение службистского всемогущества, то его спутники, судя по всему, этих настроений не разделяли. Во взгляде Марии горело возмущение, а вот на лице директорши музея были написаны растерянность и даже испуг. Стискивая руки, она умоляюще посмотрела на оперов. Подойдя поближе, Лев невозмутимо поинтересовался:

– Что здесь происходит?

– Кто такие?! Ваши документики! Ж-живо! – развернувшись к нему и выпятив грудь, «с понтами» потребовал капитан, в какой-то мере спародировав Попандопуло из «Свадьбы в Малиновке».

– Документики? Пожалуйста… – Гуров не спеша достал из кармана удостоверение и, развернув, показал всем троим. – Для особо неграмотных поясню устно: мы оперативные сотрудники Главного федерального управления уголовного розыска, полковник Гуров и полковник Крячко. Еще вопросы есть? Вопросов нет. Отлично! Так, капитан, показывай свой документ.

Тот нехотя достал свою «ксиву» и нервно развернул ее перед операми.

– Ефашкин Ревмир Андреевич… – вслух прочел Станислав и тут же повторил недавний вопрос Льва: – Так что же здесь, будьте добры сказать, происходит?

– Мною проводятся следственные действия по факту кражи из музея ценной картины! – уже без прежнего апломба объявил несколько «сдувшийся» капитан. – Сколько она может стоить? – голодным удавом воззрился он на окончательно сникшую директоршу.

– Ну, я не знаю… Возможно, тысяч двести рублей… – чуть слышно выдавила та.

– Вот! – с хищным ликованием воздел вверх указательный палец капитан.

– Что – «вот»? – пренебрежительно усмехнулся Крячко.

– Учитывая стоимость полотна и отсутствие следов взлома, я включил данную гражданку в круг подозреваемых! Картину украла она сама, а нам позвонила, чтобы пустить следствие по ложному следу!

– Похоже, господин капитан, с вашей головой не все в порядке! – отчеканила Мария, смерив его убийственным взглядом.

– Ты в самом деле дурак или только притворяешься? – прищурился Станислав, в упор рассматривая Ефашкина.

Побагровев, тот что-то хотел выдать в ответ, но его перебила Ворчунова. С лицом, искаженным обидой и горечью, утирая ладонью обильно побежавшие слезы, она гневно выпалила:

– Как вам не стыдно! Да я здесь, бывает, своих денег трачу не знай сколько на покупку экспонатов! Что же никто из вас не заинтересовался, куда после ухода Мумятина с должности директора подевались самые ценные коллекции старинных монет, столового серебра, фарфоровых миниатюр? Куда два подлинника Шишкина делись? А?!! Я же писала тогда заявление о том, что фонды музея разворованы, и никто ни в полиции, ни в прокуратуре даже не почесался! Ну, где на вас, таких бездельников, найти управу?!! – По ее лицу было видно, что она крайне оскорблена тем, что выдал Ефашкин.

– Но-но! – нагоняя на себя кураж, прикрикнул капитан. – Полегче с необоснованными оскорблениями! А то можно еще и за это предстать перед судом! Вы лучше расскажите, как вы украли картину и кто ваши соучастники.

Поморщившись, Гуров осек расходившегося обалдуя в погонах:

– Слышь, капитан! Прежде чем нести эту свою ахинею, ты хотя бы место происшествия осмотрел? Нет?! Ну, ты и перец! Тогда так… Как старший по званию и как представитель главка, от этого расследования я тебя отстраняю. Данное дело, как особо важное, мы берем в разработку нашего ведомства. Это не в порядке обсуждения, это официальное распоряжение. Ясно? Тогда – кру-гом! Отсюда – ша-а-гом марш! Кстати, это относится и к вам! – строго взглянул он на лейтенанта и сержанта.

– Есть! – козырнув, разом ответили те и, круто повернувшись, поспешили к машине на глазах офонаревшего капитана.

– Вы… Куда?! Стоять!!! – взвизгнул он, но эти двое его словно и не слышали.

Задыхаясь от злости, Ефашкин кинулся к машине, однако сержант дал газу, и «десятка» стремительно умчалась прочь. Операм тут же стало ясно: в здешнем райотделе этого визгуна терпят только потому, что его кто-то хорошо опекает из числа вышестоящих. С ненавистью окинув взглядом всех находящихся у музея, Ефашкин дрожащим от злости голосом объявил:

– Вы поплатитесь за свое самоуправство! Вам сейчас позвонят! Вы сейчас о многом пожалеете! Сейча-а-с, сейча-а-а-с… – Как-то нелепо ставя ноги, он враскорячку зашагал прочь, рывками доставая из кармана телефон.

– Так… Давай-ка я созвонюсь с Петром… – доставая свой сотовый, проговорил Крячко. – А то это чмо с погонами, я чую, сейчас на всю округу, вплоть до министерства, разведет «благоухание».

– Ну, да… – согласно кивнул Гуров. – Это стоит сделать. И еще скажи ему, что в Савиновку надо обязательно выслать главковскую опергруппу, в рамках расследования причин смерти Лунного, поскольку есть обоснованные подозрения в том, что он умер по причине отравления. Дроздов там будет нужен обязательно. Ну а к нам сюда пусть пришлют кинолога с собакой. Время в запасе у нас еще полдня, так что хватит и на эксгумацию, и на все положенные процедуры.