Сергей Бакшеев - Неуловимые тени

Светловолосый исчезает за следующей дверью. Это выход во двор.

Елена слышит топот убегающего, предупреждающий крик, выстрел — и грубый женский голос. Так вот как ругается Варвара!

Елена выбегает во двор. Ноги беглеца торчат из-за мусорных баков.

Неужели убит? Нет, дергается.

Белобрысый припечатан носом в асфальт, Варвара сверху — застегивает наручники.

— Ты его ранила? — спрашивает Елена.

— Стреляла вверх. Он, гад, меня оттолкнул, и я могла бы на поражение.

— Отличная работа, — не забывает похвалить следователь.

Хотя серийный маньяк заслуживает смерти, для следователя живой преступник лучше мертвого. Тем более в столь громком деле. Судебный процесс, вынесение приговора, внимание прессы и общества — вот истинная победа, которую ценит начальство.

Во двор прибегают другие полицейские, появляются любопытные.

— Он что-то сбросил, — сообщает Варвара, встряхивая и поднимая задержанного.

— Куда?

— Кажется в бак.

Елена рассматривает железный мусорный бак и замечает характерную дырку на уровне пояса. Трогает пальцем — теплая, явно от пули.

Так куда же метилась Варвара? Почему сказала, что стреляла в воздух? Возможно от толчка она пошатнулась.

По испуганному взгляду светловолосого парня трудно поверить, что это жестокий маньяк. Он следит за Петелиной, опасается ее действий. Елена заглядывает в мусорный бак. Завален мятыми коробками и кухонными отходами, сверху бросается в глаза чистый пакетик величиной с ладонь. В голове щелкает: пальцы ушли с заказом чиновнику, а отрезанная кисть убитого пока не найдена. А вдруг в пакетике…

И тут она замечает нечто особенное, крайне подозрительное. Она ищет, чем поворошить отходы и достает ручку из сумочки. Подцепляет ею подозрительный предмет, он высовывается из-под коробки — ее лицо кривится от отвращения. Это человеческая ладонь с двумя оставшимися пальцами — мизинцем и безымянным.

Так вот чего опасался беглец. Перепуганный белобрысый курьер — это и есть Живорез. Серийные убийцы быстро ломаются, когда оказываются за решеткой. Этот дрогнул в первую минуту.

— Стоять! Три шага назад!

Крик следователя адресован полицейским, гурьбой бросившихся на помощь Варваре.

И уже спокойнее она пояснила:

— Следы затопчите.

Петелина ловит взглядом Митрохина, старшего среди оперативников, и приказывает:

— Это место надо оцепить. Найти свидетелей, видевших, как задержанный сбросил улику, и вызвать криминалистов. Понятно?

Митрохин не то чтобы кивает — открыто проявлять исполнительность перед женщиной моложе его ему неохота — однако двигает бровями в знак согласия. И тут же начинает громогласно отдавать распоряжения, словно является главным.

Пусть тешит свое мужское самолюбие, лишь бы толк был.

Елена замечает голодную дворнягу, высунувшуюся из-за мусорного бака, та жадно принюхивается. Первая реакция — приказать ближайшему полицейскому, чтобы отогнал, но вверх берет такт. Ох уж эти обидчивые мужчины.

Она трогает Митрохина за локоть и тихо объясняет:

— Там главная улика — рука жертвы. Поставьте кого-нибудь, чтоб охранял. И найдите понятых.

Тот ценит дружеский жест и на этот раз, помимо движения бровями, чуть растягивает губы: сработаемся.

— Товарищ полковник, разрешите? — Петелина приоткрыла дверь гостиничного номера.

— Ты забыла приказ, старший следователь. Ладно бы еще при сотрудниках, а здесь… — отозвался из глубины номера Кулик. — Проходи, Лена, заждался.

Это была третья встреча Кулика и Петелиной в течение длинного напряженного дня. Утром — на совещании. Днем они пересеклись в кабинете Ивакина, главы департамента имущественных и земельных отношений, которому прислали отрезанные пальцы.

Чиновник негодовал, требовал оградить от подобных выходок. Елена, как могла, успокаивала его и заверяла, что предполагаемый преступник уже пойман. Формулировка «предполагаемый» чиновника не устраивала.

Кулик его осадил:

— А почему пальцы прислали именно вам? Маньяк у нас разборчивый, безгрешных не трогает.

Ивакин осел в кресло медленно, как дутый манекен, из которого выпускают воздух.

Закончив опрос, следователи покинули администрацию. Кулик воздержался от конкретных указаний и предоставил Петелиной свободу действий. «Твой успех, ты и развивай. А вечером ко мне с отчетом». Она и предположить не могла, что замотается допоздна, и полковник вызовет ее в свой гостиничный номер.

— Как же неудобно с одной рукой — бутылку не откроешь. Хорошо, официант помог, — ворчал Кулик. Он сидел в глубоком кресле и указал на свободное: — Присаживайся.

Между креслами располагался столик, на котором в мягком свете бра красовалась бутылка вина в ведерке со льдом в окружении двух бокалов, тарелки с сыром и вазы с фруктами. Елена присела. Кресло оказалось низким и мягким, торчащие вверх колени она прикрыла папкой с документами, хотя и была в брюках.

Кулик разлил вино по бокалам. Вино, к ее удивлению, оказалось красным.

— Обычно охлаждают белое, — не удержалась от замечания Елена.

— Если бы я поступал шаблонно, то не поймал и половины маньяков.

— Любите парадоксальные ходы?

— Я следую наитию, — загадочно ответил полковник.

Елене вспомнилась их пугающая встреча, когда полковник подсел в ее машину, и в голову пришла дикая мысль, что странная записка могла быть подброшена в ее номер Куликом.

Она выложила записку на стол:

— Нашла у себя на кровати. Если это снова проверка на стрессоустойчивость, то совершенно дурацкая.

Кулик прочел, поиграл бровями и, наклонившись через стол, прошипел устрашающим голосом:

— А много-много отрезанных рук и пальцев под кроватью не было? — Он криво улыбнулся и расслабленно откинулся в кресло. — Тогда тебе нечего бояться.

Елена не знала, как реагировать, она еще не привыкла к странным выходкам знаменитого следователя.

В отличие от нее Кулик не чувствовал никакого смущения, он приподнял бокал:

— Я был прав. Как только Петля присоединилась к группе, расследование сразу пошло семимильными шагами. За твои первые успехи, Лена.

— Я хотела бы…

— Сначала вино, а потом о делах.

Елена пригубила бокал, терпкое красное вино оказалось почти ледяным.

— А теперь докладывай о Живорезе.

— Водителя лимузина я отпустила под подписку о невыезде, его ДНК не совпало.

— Черт с ним, я просил о Живорезе.

Елена раскрыла папку с документами.

— Курьер Денис Луценко, двадцать пять лет, из неблагополучной семьи. Отец сидел за хулиганство, бросил жену, та вела аморальный образ жизни. Мальчика, в основном, воспитывала бабушка.

— А еще его обижали в школе, и он мочился в штаны до десяти лет. Понимаю, к чему ты клонишь. Но трудное детство у многих, а серийных убийц — единицы. Я, к слову, тоже из неполной семьи. И помню, как меня унижали в школе, пока я не научился драться. Переходи к фактам.