Питер Ловси - Ищейки

— Любой на вашем месте… — поддакнул Даймонд.

Она продолжала:

— Сразу начались сложности с расследованием аварии и необходимостью перевезти тела домой. Я знала, что папа и мама хотели, чтобы их похоронили дома. Как это часто бывает в трудные минуты, мне на помощь пришел один человек, адвокат, который раньше работал с папой. Я вам говорила, что папа был старшим партнером в «Чилмарк, Портленд и Смэйлз»? Этот молодой человек — не стану называть его имя — все взял на себя. Формально душеприказчицей была я, но он сделал абсолютно все. Съездил во Францию и привез их домой. Организовал похороны, оформил передачу собственности, заплатил налоги. Рекомендовал, куда вложить мое наследство, весьма солидное. Без него я бы не справилась. Раньше я его практически не знала. Не помню, чтобы папа вообще о нем упоминал, но он редко говорил о своей работе. Все это время его поведение в отношении меня — наивной и беспомощной — было безупречно. Он вел себя как настоящий джентльмен. — Она потянулась к бокалу с виски. — Вы не против? Мне надо промочить горло. Я охрипла.

— Конечно.

Даймонд подозревал, что дело было не в охрипшем горле, а в джентльмене, о котором она упомянула.

Мисс Чилмарк продолжала тихим и доверительным тоном:

— Дальше случилась одна вещь, которая показалась мне очень таинственной, хотя и довольно приятной. Я получила валентинку — единственную настоящую валентинку за всю мою жизнь. Разумеется, в школе мне писали всякие глупости, но это послание было красивым и изящным, как викторианская открытка, с шелковой лентой и шнуровкой по краям. Внутри я нашла милый стишок, но никакой подписи не было. Аноним. Разумеется, меня это заинтриговало. Я всю ночь лежала без сна, думая, кто это может быть, и в глубине души надеясь, что это тот самый молодой человек, который спас меня от стольких проблем. Прошло еще шесть недель, и он позвонил мне с хорошей новостью: завещание было официально утверждено. Теперь я могла наконец тратить свои деньги, подписывать счета и все такое. Не могу сказать, что у меня были какие-то особенные планы, но это стало чем-то вроде рубежа. Мне хотелось думать, что трагичное прошлое осталось позади. Отныне я смотрела в будущее и собиралась строить собственную жизнь.

— Вы где-нибудь работали? — спросил Даймонд.

— Вы имеете в виду — за деньги? Нет. Папа не хотел, чтобы я работала. Он придерживался старомодных взглядов, что женщина из хорошей семьи не должна трудиться. Я много чем занималась по дому и в саду, но только для себя. Как я уже сказала, завещание было утверждено. Мой добрый помощник предложил мне отметить это событие праздничным ужином. Я не знала, что ответить. Конечно, мой отец никогда бы не стал предлагать клиентке такие вещи, но он был из другого поколения. Мне хотелось согласиться. Все это время он был так добр и великодушен, и вот теперь, когда все проблемы решились… Короче, в тот же вечер я отправилась с ним на ужин в ресторан «Дыра в стене» — в то время он считался лучшим в Бате. Мой советник оказался замечательным компаньоном. Не могу сказать, что он выглядел сногсшибательно, но у него был удивительно приятный голос, словно у актера. Он заказал шампанское и в конце ужина признался, что валентинка была от него. Вы понимаете, что меня переполняло море чувств. До сих пор у меня не было опыта с мужчинами. Наверно, шампанское ударило мне в голову. После ужина он проводил меня обратно в Парагон. Шел дождь, он раскрыл зонтик и попросил взять его за руку, пока мы шли под куполом. Я была безумно счастлива. Когда мы подошли к дому, он сказал, что не хочет портить удовольствия делами, но у него есть пара бумаг, которые мне надо подписать. В глубине души я понимала, что это только предлог, чтобы войти в дом, но мне самой хотелось, чтобы он его нашел. Я не пытаюсь себя оправдать.

— Все это уже в прошлом, — промолвил Даймонд.

Она опустила глаза.

— Вы догадываетесь, что произошло дальше. Я была страстной, но неопытной, он — тактичным и внимательным. Очень мягким, чутким, понимающим. В наши дни отношение к таким вещам сильно изменилось, но по понятиям того времени мы предавались пороку. Правда, в тот вечер меня это не волновало. Он ушел примерно через час. По правде говоря, я была даже рада, что он не остался на ночь. Не знаю, смогла ли бы я спать с мужчиной — спать в буквальном смысле. Он ушел около полуночи, а я упала в постель и проспала до позднего утра. Проснувшись, я почувствовала себя падшей женщиной. В те времена невинной девушке, чтобы ощутить вину, достаточно было съесть лишнюю плитку шоколада.

Даймонд ободряюще улыбнулся, не отважившись ответить шуткой — тема была слишком деликатной.

— Этот вечер был не единственным, — продолжала мисс Чилмарк. — Он приходил еще много раз. Всегда под каким-нибудь предлогом. Письмо из банка или что-то в этом роде. И я каждый раз приглашала его к себе. Мы шли в мою спальню и… потом он уходил. Мы нигде не бывали вместе. Со временем у меня возникли подозрения, почему он не хочет появляться со мной на публике, но я не признавалась в них самой себе. Я хотела его удержать. Дальше случилось неизбежное. Я поняла, что забеременела.

Ее воспоминания были так живы, что вместо зрелой дамы перед Даймондом на мгновение появился образ хрупкой наивной девушки, какой она тогда была. Он хорошо помнил тогдашнее общество, его моральный климат и все беды и горести молодой любви.

— Разумеется, для меня это стало ужасным шоком, но в то же время я почти обрадовалась. Он всегда очень туманно говорил о нашем будущем. Я надеялась, что это заставит его принять решение и теперь мы сможем если не повенчаться, то хотя бы зарегистрировать брак. — Она покачала головой и глубоко вздохнула. — Когда я ему все рассказала, его поведение сразу изменилось. Он ответил, что я должна от этого избавиться. Я цитирую его слова. Он сказал «от этого», словно речь шла о каком-нибудь предмете. Меня это повергло в ужас. Я пролепетала что-то насчет брака, но он грубо ответил — как будто это было чем-то само собой разумеющимся, — что давно женат и у него двое детей. Я уже сказала, что догадывалась о чем-то подобном, но гнала от себя эти мысли. Я была его любовницей. Мою беременность он воспринял как мою ошибку и как угрозу своему благополучию. Мы не принимали никаких предосторожностей. Не знаю, можете ли вы это понять, но если бы я стала как-нибудь предохраняться или принимать противозачаточные средства, то чувствовала бы себя проституткой.

— И вы родили ребенка?

Она кивнула:

— В одиночку. Он отказался принимать в этом участие. Сказал, что если я не хочу сделать аборт, то это мои проблемы. Мне пришлось устраивать все самой. Я обратилась к своей кузине, которая жила в Эксмуте и работала в частном пансионе. Мы иногда проводили у нее каникулы, и я хорошо ее знала. Она была единственным человеком, кому я могла довериться. Я объяснила, что хочу родить ребенка, но не смогу оставить его у себя. Оказаться матерью без мужа — это был немыслимый позор. Кузина Эмма сказала, что знает одну женщину, которая очень хочет усыновить ребенка, но по каким-то неясным причинам не может обратиться в опекунское учреждение. Если я действительно согласна отдать младенца сразу после родов, она может это устроить. Так все и случилось. Когда срок беременности подходил к концу — и когда это стало заметно, — я переехала в Эксмут. У меня родился сын. Я кормила его неделю или две, потом отдала Эмме. Его зарегистрировали под другим именем. Разумеется, все это было совершенно незаконно, но мы добились того, чего хотели. Одно из условий заключалось в том, что я не должна пытаться выяснить, кто его усыновил и где он живет. Я вернулась в Бат и зажила прежней жизнью. Больше у меня не было никаких романов.