Джонатан Келлерман - Кости

Когда он подошел к воротам, я показал свое удостоверение консультанта.

— И что вы этим хотите сказать?

— Показать свои честные намерения.

— Я только что позвонил Стёрджису. — Створка ворот отъехала в сторону. — Я слышал о нем, но никогда с ним не работал. Это может быть интересным.

— У него бывают интересные дела.

Лейбовиц изучающе посмотрел на меня.

— Конечно. Именно это я и имел в виду.

Безупречно чистая, почти стерильная квартира располагалась на втором этаже в задней части дома. В углу стояли две кожаные сумки с клюшками для гольфа. В передвижном баре виднелись бутылки с выдержанным виски и первоклассным джином. Больше десятка призов за гольф красовались на полке вместе с книгами в мягких обложках. В основном детективными романами.

Лейбовиц увидел, что я смотрю на них, и усмехнулся.

— Думаете, что я отдыхаю так же, как работал? В реальном мире мы вычисляем максимум шестьдесят-семьдесят процентов преступников. Это творческие люди — все сто процентов. Хотите что-нибудь выпить?

— Нет, спасибо.

— Я налью себе шестнадцатилетний «Макаллан». Вы точно не хотите?

— Вы меня убедили.

Лейбовиц снова хмыкнул.

— Гибкость мышления — свойство умного человека.

Взяв с нижней полки бара пару старомодных стаканов, он посмотрел их на просвет, отнес на кухню, вымыл, высушил, снова осмотрел и повторил ритуал.

В просвет между кронами сосен из кухонного окна был виден кусочек великолепного зеленого поля. На вершине пологого холма фигура в белом, похоже, загоняла мяч в лунку.

— Прекрасный вид, верно? — заметил Лейбовиц. — Я как тот мифический персонаж — Тантал. Все блага на расстоянии вытянутой руки, но не достать.

— Парк Ранчо не так далеко, — отозвался я.

— Вы играете?

— Нет. Я просто знаю про Ранчо. После того, как О. Джея [28] Орентал Джеймс (О. Джей) Симпсон — американский профессиональный игрок в американский футбол и актер. Получил скандальную известность после того, как был обвинен в убийстве своей бывшей жены и случайного свидетеля преступления. судили в первый раз, он играл на общедоступных полях.

Лейбовиц рассмеялся.

— О. Джей Симпсон… Слава богу, я никогда с ним не встречался.

Он разлил напиток по стаканам и устроился в кресле с подставкой для ног. Первую половину своей порции детектив пил мелкими медленными глотками, а остаток прикончил одним махом.

— Шотландцы знают толк в выпивке… Итак, вы хотите узнать про Эдди Хакстадтера — это имя он использовал в ту пору. В рамках того дела, которое вел я, он выступал как один из хороших парней, особенно учитывая обстоятельства его тогдашней жизни.

— И что это были за обстоятельства?

— Он был бомжом. То есть, прошу прощения, «лицом без определенного места жительства, о котором нельзя судить по общим меркам». — Рассмеявшись, Лейбовиц потянулся к бару и налил себе еще на палец виски. — Правду говоря, доктор, я и не сужу. Теперь уже нет. После того, как уходишь с работы, начинаешь смотреть на все под другим углом. Как со Стёрджисом. Когда начинал работать, я ни за что не согласился бы сотрудничать с таким, как он. А теперь? Он справляется со своим делом? И кого волнует его частная жизнь? — Он пристально посмотрел на меня. — Если вас обижают мои слова, ничего не поделаешь.

— Я не в обиде. Итак, Хакстадтер скрылся с места действия. Как вы его нашли?

— Благодаря своей гениальности. — Снова смех. — Не совсем. В больнице мне дали его описание, я передал это описание патрульным, и пара наших копов, работавших на бульваре, сразу узнали его. Эдди был просто уличным бродягой. Мы нашли его на следующий же день.

— Он околачивался в Голливуде?

— Обычно слонялся возле Китайского театра и дальше, возле театра «Пантэйджес». Видимо, там, где бывали туристы. Волосы у него были длинные, в носу пирсинг, прочая фриковатость… Так их тогда называли — уже не хиппи, а фриками.

— Патрульные узнали его потому, что арестовывали раньше?

— Нет, он же был бомжом. Просто у него была характерная внешность — кривой рот, да и хромота… — Лейбовиц скривил губы, подражая выражению лица Хака; усы сместились следом. — Они привели его ко мне, я расспросил его, он выдал ту же самую историю, что и медсестрам в больнице, но к тому времени от нее все равно не было прока. Дело было закрыто ввиду немедленного признания со стороны преступника — молодого хрена по имени Гибсон Деполь. Гибби. — Лейбовиц произнес это прозвище с явным презрением и снова пригубил напиток. — И все же, раз уж патрульные постарались отыскать и доставить Эдди, я не хотел, чтобы они чувствовали, будто их труды были напрасными. Я сам когда-то ездил на патрулирование, десять лет в Ван-Найсе, потом четыре года в Вест-Вэлли, прежде чем решил работать этим… — он постучал себя согнутым пальцем по лбу, — …а не этим. — Точно такое же постукивание по бицепсу.

Подняв стакан повыше, детектив точно так же залпом допил и вторую порцию виски.

— Когда-то я жил в Вэлли, когда моя жена еще была жива… Вкусное пойло, его выдерживают в бочках из древесины вишни. Вам не нравится?

Я выпил, наслаждаясь вкусом, а затем ощущением жара в пищеводе.

— Очень нравится.

— Хакстадтер действительно стал преступником? — спросил Лейбовиц. — Стёрджис сказал мне об этом, и я расстроился. Я совершенно упустил это из виду.

— Вы не слышали об этом в новостях?

— Нет, никогда не смотрю эту чушь. Жизнь слишком коротка. У меня в спальне девятнадцатидюймовая «плазма», но я смотрю только спортивные передачи.

— Значит, Хакстадтер не выглядел склонным к насилию?

— Нет, однако я не особо долго с ним общался, да и психоаналитика — не мой конек.

— И все же вы удивлены.

— Я всегда удивляюсь, — ответил Лейбовиц. — Это помогает сохранить молодость. Гибкость, как я уже сказал.

— Что тогда представлял собой Эдди?

— Просто еще один печальный случай, док. В Голливуде их всегда полно. Что не шикарно, то печально.

— У него не было арестов после совершеннолетия.

— Хотите сказать, что он был малолетним преступником?

— Некоторое время он провел в тюрьме для несовершеннолетних, но дело было пересмотрено.

— И что за дело? — спросил Лейбовиц.

Я описал то, что знал о совершенном Хаком убийстве.

— Искривленный рот — вероятно, результат травмы головы, полученной в тюрьме.

— Что ж, я считаю, это могло его озлобить, — произнес отставной детектив.

— Хак выглядел озлобленным?

— Нет. Просто испуганным. Как будто не любил показываться на свет божий.

— У него были проблемы с наркотиками?

— Меня бы это не удивило. Наркота, выпивка или сумасшествие — то, что приводит людей к жизни на улице. Но если вы спросите меня, видел ли я отметины от уколов, красный нос, выглядел ли он обколотым, пьяным или похмельным, ответ — нет. Да и особых признаков сумасшествия не было Хак был вполне разумен, логически изложил все случившееся от начала до конца. Максимум, что я могу сказать, — он выглядел подавленным.