Джонатан Келлерман - Кости

Теперь она сидела за столом, столешница которого была обита кожей, и слушала по телефону кого-то по имени Лестер. Стол украшали позолоченные бронзовые вещицы от «Тиффани», в том числе изящной работы лампа с абажуром из стекла тонкой работы — он был сделан так, чтобы напоминать бумажный, даже складки были в наличии. На дальней стене висела картина пастелью — Мэри Кассат, портрет матери с ребенком, идеальное воплощение нежности и заботы. Отсутствие в кабинете семейных фотографий или еще чего-либо, связанного с детьми, превращало произведение искусства в пропагандистский плакат.

Мы с Майло и Ридом стояли, словно просители, пока Валленбург смеялась над какими-то словами Лестера. Кабинет площадью в тысячу квадратных футов был воплощением роскоши: кроваво-красная с золотыми узорами отделка стен, лепнина, напоминающая слоеный торт, потолок с лиственным орнаментом медного цвета, зеленовато-лавандовый обюссоновский ковер на полу из тикового дерева. Из окна четырнадцатого этажа открывался вид на черно-серую улицу, алюминиевого цвета воду и ржавые когти прибрежной суши, впившиеся в океан.

Я попытался прикинуть, виден ли отсюда дом Вандеров, и решил, что я слишком много думаю.

— Ты шутишь, Лес, — произнесла Валленбург и повернулась, так, что я невольно проследил за ней, и взгляд мой упал на боковую стену, увешанную дипломами Лиги Плюща [29] Лига плюща ( англ. Ivy League) — ассоциация восьми старейших университетов Америки: Гарварда, Принстона, Йеля, Брауна, Колумбии, Корнелла, Дартмута и Пенсильвании. Считается эталоном престижности высшего образования в США. и почетными грамотами от ассоциации адвокатов. — Ладно, спасибо, Лес, — сказала она и повесила трубку. — Садитесь, если желаете, джентльмены.

Мы расположились возле стола.

— Спасибо, что согласились встретиться с нами, мисс Валленбург, — начал Майло.

— Спасибо, что проделали весь этот опасный путь из глуши Западного Лос-Анджелеса. — Валленбург холодно улыбнулась, глядя на часы.

— Если вы знаете, где находится Трэвис Хак…

— Прежде чем мы перейдем к этому, лейтенант, я хочу официально заявить: вы ошибаетесь относительно Трэвиса. Вы не могли бы ошибиться сильнее. Какими свидетельствами вы подтвердите то, что назвали его подозреваемым?

— При всем должном уважении, мэм, я обязан задать все необходимые вопросы.

— При всем должном уважении, лейтенант, я обязана предотвратить еще одну огромную несправедливость. Шаг Первый в этом процессе — удостовериться, что вы знаете нечто, дающее вам право разрушить жизнь моего клиента. Снова.

— И каков же Шаг Второй?

— Это зависит от того, как пройдет первый.

— Мисс Валленбург, я понимаю вашу точку зрения, но эти сведения будут оглашены лишь тогда, когда — и если — мистеру Хаку будет предъявлено обвинение в преступлении.

— Звучит так, словно вы уже осудили его.

Майло не ответил. Дебора Валленбург взяла со стола ручку «Тиффани» и задержала ее в пальцах.

— Извините, что вынудила вас приехать сюда впустую. Вам подписать пропуск с парковки?

— Мэм, если вы укрываете Хака, вы можете подвергать себя…

— Вот и началось. Завуалированные угрозы. — Зеленые глаза прищурились. — Можете пытаться дальше, лейтенант. Я уже составляю бумаги для обширного гражданского иска.

— Это уже Шаг Второй? — осведомился Майло.

— Я уверена, что у всех нас много дел, лейтенант.

— Вы намерены подать в суд по требованию мистера Хака? Или это ваша собственная идея?

Валленбург покачала головой.

— Вы не выжмете из меня никаких сведений.

— Мэм, сейчас не время для рыцарских поединков. Речь идет о пяти уже известных убийствах и, вероятно, еще нескольких неизвестных. Жестоких, просчитанных убийствах. Вы действительно хотите ввязываться во что-то подобное?

— Ввязываться? Меня не интересует публичность, лейтенант Стёрджис. Совсем наоборот. В последние десять лет я занимаюсь корпоративными тяжбами, потому что уже сыта фарсом, который почему-то именуется системой уголовного правосудия.

— Десять лет? — переспросил Майло. — Прошу прощения, но, возможно, вы вышли за пределы своей компетенции?

— Или вы, сэр, — парировала Дебора Валленбург. — По сути, я знаю, что это так и есть. Трэвис Хак — честный человек, а я не мягкосердечная добродетельная фиалочка, отрицающая существование зла. Я видела немало в своей жизни.

— Корпоративные иски бывают настолько ужасными?

— Глупые шутки, лейтенант. Вот что я скажу: я не укрываю Хака и не имею представления о его местонахождении.

— Но вы связывались с ним.

Она щелкнула ручкой.

— Дам вам бесплатно юридический совет: избегайте фасеточного мышления, и сможете предотвратить большие неприятности для всех замешанных в деле.

— Какие-либо предположения относительно других подозреваемых, мэм?

— Это не моя работа.

Мо Рид фыркнул. Если Валленбург и заметила, то никак не показала этого. Мо Рид продолжил:

— Хак сбежал. Невиновные люди так себя не ведут.

— Так ведут себя те, кто однажды уже несправедливо пострадал от системы.

— Он позвонил вам, потому что вы спасли его в тот раз. Вы посоветовали ему не сообщать вам о том, где он находится или о степени его вины. Таким образом, вас не могут вынудить разгласить эти сведения. Все законно, мисс Валленбург, однако остается моральная дилемма. Если Хак снова убьет кого-либо, не будет ли это на вашей совести?

— О, прошу вас, лейтенант, не надо. Вам бы писать сценарии для кино.

— Оставлю это занятие разочарованным адвокатам.

Валленбург перенесла внимание на меня, явно ища, кто в этом классе хороший мальчик. Когда я не отреагировал, она посмотрела на Рида. Тот сказал:

— Хак все равно будет найден, обвинен и судим. Упростите этот процесс.

— Для кого?

— Прежде всего — для родных жертв.

— Упростить дело для всех, кроме Трэвиса, — возразила Валленбург. — Двенадцать лет назад его растоптали, словно окурок, судили незаконным судом, пытали…

— И кто его пытал? — спросил Майло.

— Его так называемые смотрители. Вы что, не читали мою апелляцию?

— Нет, мэм.

— Я перешлю вам копию.

— То, что произошло тогда, не отменяет того, что происходит сейчас, — возразил Майло. — Вы уверены в его невиновности, но вам нечем это подтвердить.

Валленбург засмеялась.

— Действительно думаете, что если будете оскорблять меня, то выжмете из меня какие-то факты? А может быть, вам следует самим предоставить какие-либо свидетельства? Давайте, убедите меня в его виновности. Единственное связующее звено — его шапочное знакомство с Селеной Басс.

— Это он вам так сказал, — утвердительно произнес Майло.

— Вот и подтверждение — у вас нет ничего. Почему я не удивлена?