Николай Леонов - Отель с темными окнами (сборник)

– А это вы как узнали? – искренне удивился Жаворонков. – Неужели по трупу и такое можно определить?

– Кое-кто может, – усмехнулся Лев. – В нашей системе, капитан, работают весьма способные люди.

– Здорово! – почему-то обрадовался Жаворонков. – Интересно, а если бы мой труп в неопознанные попал, смогли бы по нему определить, что я проявлял способности к аналитической работе? Или что жил один?

– Насчет аналитики не знаю, а вот что поболтать любил – это непременно, – подавив смех, заявил Гуров.

– А по какому признаку? – на полном серьезе спросил Жаворонков.

– По языку опухшему, – не выдержав, рассмеялся Лев. – У всех, кто много болтает, язык во рту не помещается.

– Шутите, – догадался Жаворонков, но на шутку не обиделся. – А я-то, дурень, поверил.

– Ладно, не принимай на свой счет. Просто я больше в тишине работать привык. Так лучше думается.

– Я понял, мне нужно умолкнуть, – деловито кивнул Жаворонков и, склонившись над списком, на этот раз замолчал надолго.

Гуров углубился в работу, напрочь забыв о существовании капитана. Одно за другим он просматривал заявления, вычеркивая из списка имена тех, кто казался ему совершенно бесперспективным, и отмечая галочками имена, над которыми стоило поработать. Спустя двадцать минут он случайно бросил взгляд на Жаворонкова и невольно улыбнулся. Капитан сидел с закрытыми глазами и клевал носом, время от времени упираясь лбом в столешницу.

– Отставить, капитан! – громко произнес Лев.

Жаворонков подскочил на стуле, заморгал сонными глазами, не понимая, что происходит и где он находится.

– Что? Где? – вырвалось у него, и тут он понял, что заснул в кабинете полковника. Краска смущения залила щеки. – Простите, товарищ полковник, я, это, заснул, что ли?

– Это самое, – продолжая улыбаться, подтвердил Гуров. – Собирайся, капитан, пора на боковую.

– Да нет, товарищ полковник. Это я от тишины, а не от усталости, – начал оправдываться Жаворонков. – Я в тишине хуже работаю.

– Выходит, мне для тебя спеть нужно было, чтобы ты мне столешницу рогом не буравил? – пошутил Лев.

– Нет, петь не нужно, – испугался Жаворонков. – Я лучше вслух читать буду, тогда точно не усну.

– Лучше ты пойдешь домой и как следует выспишься. Рабовладельческий строй давно отменили, иди отдыхать.

– Разрешите еще часок поработать, товарищ полковник, – настаивал Жаворонков. – Одному вам с этими списками до утра не справиться.

– Ладно, оставайся. Но если снова носом клевать начнешь, тут же домой отправишься. Это приказ, капитан.

– Есть, отправиться домой, как только начну засыпать, – бодро согласился Жаворонков и тут же добавил: – А вслух читать разрешите?

– Читай, – коротко бросил Лев и вернулся к изучению заявлений.

Жаворонков просмотрел два последних листа и принялся читать с того места, где закончил:

– Пропала девушка, возраст двадцать пять полных лет. Рост сто пятьдесят четыре сантиметра, вес примерно восемьдесят килограммов. Ого, натуральный колобок. А ваша пропавшая девушка стройная? Да, наша стройная. Итак, гражданку Варыпаеву вычеркиваем. Кто у нас следующий? Девушка двадцати трех лет, рост сто семьдесят шесть сантиметров. Ее сразу в корзину. Наша красавица пониже будет. Следующий.

Под монотонное бормотание Жаворонкова Гуров дошел до последней пятерки заявлений. Надежда найти среди пропавших ту, что лежала сейчас в Царицынском морге, таяла с каждым вычеркнутым именем. «Неужели все труды впустую? – расстроенно подумал он. – И Валерку понапрасну мурыжу, и сам время теряю. А все равно проверить нужно до конца. Отрицательный результат – тоже результат, не так ли мудрецы считают? Эх, хоть бы какая зацепочка появилась, а то ведь и начать не с чего. Генерал наверняка завтра первым делом на ковер вызовет. Отчета потребует. Что я ему скажу?»

Но в этот вечер удача была не на стороне полковника Гурова и капитана Жаворонкова. Просидев над списками до двух часов ночи, нужного заявления они так и не нашли. Отпустив капитана, Лев собрал листы в отдельную папку, выключил компьютер и поехал домой.

Новый день для Гурова начался не совсем гладко. Обещанные генералом Орловым «неограниченные ресурсы личного состава» каким-то волшебным образом превратились в скудную шестерку оперов, трое из которых служили в Управлении меньше года и совершенно не были знакомы с методами работы полковника. В итоге на инструктаж он потратил битых два часа, но и тогда уверенности в том, что собранная группа выполнит задание так, как следует, у полковника не появилось.

План оперативно-разыскных мероприятий был до смешного прост, но это не означало, что его выполнение окажется легким. Гуров разделил оперов на пары и каждой паре дал конкретное задание, которое те должны были выполнить к шести часам вечера, после чего вернуться в Управление с отчетом. Двое из них отправились на поквартирный обход прилежащего к Лосиному парку жилого массива. Двоих он отправил по элитным салонам красоты, снабдив снимками маникюра убитой. Еще двое получили задание и того сложнее: вооружившись зубной картой неизвестной, им предстояло обойти стоматологические клиники Москвы, начиная с района близ места происшествия.

Ни один из оперативников радости ввиду предстоящей работы не испытывал, и Гуров их за это не винил. Он прекрасно осознавал, что посылает их на поиски иголки в стоге сена. А что оставалось делать? Сложить руки и по примеру капитана Трушина ждать, что кто-то придет и заберет дело «Девушки в чемодане»? Только если у Трушина была хоть какая-то надежда на подобный исход, то ему такая удача явно не светила. Скорее дождется нагоняя от генерала. Тот будет кричать и брызгать слюной, доказывая Гурову, что результатов нет лишь потому, что он плохо старается. И, пожалуй, будет прав.

Гурову и самому предстояло занятие не из приятных. Во время ночного бдения в компании с капитаном Жаворонковым он отсортировал порядка десяти заявлений о пропаже девушек в возрастном диапазоне от двадцати трех до двадцати семи лет. Описание пропавших из этого списка не совсем точно совпадало с имеющимися параметрами, а по снимкам, представленным родственниками, понять, является ли пропавшая той самой, что найдена в Лосином парке, ввиду плохого качества снимков, а порой и давности предоставленного фото, было невозможно. Здесь Гуров делал скидку на разницу в возрасте и не всегда точное описание родственников.

По опыту он знал, что близкие порой не знают о своих родных элементарных вещей. Таких, как рост и вес, например. Что касается остального, то и подавно. В его практике был случай, когда двоюродный брат дал описание пропавшего родственника, перепутав даже цвет волос. Назвал русый, а на деле оказалось, что волосы пропавшего имеют характерный пепельно-седой оттенок. Когда заявителя спросили: как так вышло, что он перепутал цвет волос, тот растерянно ответил, что родственник был таким в возрасте чуть больше двадцати, а к сорока годам поседел. Заявитель решил, что первоначальный цвет важнее для поиска, и объяснить свое решение никак не смог.