Мо Янь - Красный гаолян

Когда прадедушка приехал во второй раз, мой дедушка уже работал на винокурне, а бабушкины пять собак объединились в стаю, став настоящей силой. Прадедушка постучал в главные ворота, собаки во дворе тут же бешено залаяли. Тётка Лю открыла ворота, собаки бросились и окружили прадедушку, лаяли, но не кусали. Прадедушка опёрся на ослика и отмахивался от собак, а ослик за его спиной трепетал.

Тётка Лю поинтересовалась:

— Тебе кого?

Прадедушка разозлился:

— Ты кто ещё такая? Я приехал проведать родную дочку!

— А кто твоя дочка?

— Хозяйка твоя, вот кто!

— Подожди здесь, я доложу.

— Скажи ей, что пришёл её родной отец!

Вскоре Тётка Лю вынесла ему серебряный юань.

— Слушай, старый, хозяйка говорит, что нет у неё отца, дарит тебе юань серебром, чтобы ты купил себе горячих баоцзы.

Прадедушка разъярился:

— Вот ведь тварь! Ну и катись! Разбогатела и перестала родного отца признавать?! Где это видано?

Тётка Лю кинула серебряную монету с словами:

— Вот же упрямый старикан, сам катись давай, а то разозлишь хозяйку, тогда мало не покажется.

Прадедушка не унимался:

— Я её отец! Свёкра убила, теперь и отца решила со свету сжить?

Тётка Лю проворчала:

— Иди давай, а не то я на тебя собак натравлю!

Тётка Лю свистнула, и вся свора тут же примчалась. Зелёный пёс цапнул ослика за ногу. Ослик протяжно заревел, вырвал поводья и убежал, лягаясь. Прадедушка наклонился, чтобы подобрать серебряный юань, а потом побежал без оглядки за осликом. Собаки лаяли, наскакивали на него и гнали до самой околицы.

В третий раз прадедушка пришёл к бабушке, чтобы потребовать большого чёрного мула. Он заявил бабушке, что мула при жизни обещал свёкор, человек-то умер, а долг остался. Если она откажется выполнять обещание, то он пожалуется в уездную управу.

Бабушка сказала:

— Я тебя знать не знаю, а ты всё ходишь сюда и ходишь, нарушаешь наш покой. Да я сама на тебя пожалуюсь!

Дедушку потревожили вопли прадедушки. Он вышел из комнаты, не успев даже толком обуться и смяв задники матерчатых туфель, и несколькими ударами выгнал его взашей за ворота.

Прадедушка нашёл человека, который заполнил ему судебный бланк, на ослике поехал в уездный город к начальнику уезда Цао и пожаловался на бабушку.

В прошлый раз, когда начальник Цао приезжал в дунбэйский Гаоми, то после трёх пуль Пестрошея у него чуть душа не покинула тело. Он вернулся домой и серьёзно заболел. Поэтому, стоило Цао Мэнцзю увидеть, что жалоба снова связана с тем злополучным делом об убийстве, его невольно пробил пот.

Он спросил:

— Старик, ты жалуешься, что дочь сговорилась с разбойником, а какие есть доказательства?

Прадедушка ответил:

— Господин начальник уезда, тот разбойник спит на кане моей дочери. Тот самый Пестрошей, который пробил тремя выстрелами вашу шляпу.

— Старик, ты ж понимаешь, что если найдутся доказательства, то дочери твоей не сносить головы?

— Господин начальник уезда, я готов поступиться личными интересами ради справедливости… Вот только имущество моей дочери…

Цао Мэнцзю рассердился:

— Ах ты, жадный старый сукин сын! Из-за денег готов возвести поклёп на родную дочь! Неудивительно, что она тебя знать не хочет. Какой из тебя отец? Всыпать ему пятьдесят ударов подошвой и выгнать вон!

Подать жалобу у прадедушки не получилось, ещё и пятьдесят ударов подошвой получил, задница превратилась в клейкое месиво, он даже на ослика сесть не смог, пришлось вести его за поводья. Он тащился домой, прихрамывая, а в душе было так горько, что и словами не опишешь. Не успел он отойти далеко от уездного города, как услышал за спиной стук лошадиных копыт, обернулся и увидел какого-то человека, скакавшего верхом на вороной лошадке Цао Мэнцзю. Прадедушка решил, что ему пришёл конец. Ноги подогнулись, и он рухнул на колени посреди дороги.

Оказалось, что это правая рука начальника уезда Сяо Янь.

— Старик, — обратился к прадедушке Сяо Янь, — поднимайся. Начальник уезда сказал, что твоя дочь — его названая дочь, так что вы с ним дальние родственники, он тебя побил подошвой, чтобы научить тебя быть хорошим человеком. Это не то же самое, что бороться с торговлей опиумом. Он дарует тебе десять серебряных долларов, чтобы ты вернулся домой и занялся торговлей, а не пытался разбогатеть нечестными способами.

Прадедушка обеими руками [71] По китайскому этикету подарок следует вручать и принимать обеими руками. принял деньги, не вставая с колен, начал рассыпаться в благодарностях и поднялся только тогда, когда чёрная лошадка уже пересекла железнодорожные пути.

Начальник уезда Цао долго сидел в одиночестве в судебном зале и что-то обдумывал. Когда Сяо Янь отдал деньги и вернулся с докладом, Цао Мэнцзю затащил его в тайную комнату и сказал:

— Я не сомневаюсь, что у этой женщины, в девичестве Дай, спит на кане именно Пестрошей, главарь всех разбойников дунбэйского Гаоми. Если схватить Пестрошея, то приспешники разбегутся — как говорится, обезьяны бросаются врассыпную, когда дерево падает. Сегодня я побил этого старикана, чтобы ввести всех в заблуждение.

— Тонкий расчёт, господин начальник.

Цао Мэнцзю сказал:

— Эта Дай меня тогда обдурила.

— И у самого мудрого бывает промах.

— Сегодня ночью возьми с собой двадцать солдат, оседлайте быстрых коней, отправляйтесь в дунбэйский Гаоми и схватите этого бандита.

— И женщину вместе с ним?

— Нет, нет, нет, ни в коем случае. Если схватите заодно и ту женщину, я ведь потеряю лицо. Да и я в тот день намеренно ей помог. Подумал, это же настоящая трагедия, что такую красавицу выдали за прокажённого. Можно понять, почему она сговорилась с любовником. Схватим Пестрошея, а женщину оставим, пусть себе живёт в довольстве.

Сяо Янь сказал:

— Усадьба Шаней обнесена высокой стеной, двор там очень большой, хозяева держат злых собак. Этот Пестрошей очень бдительный, если кто посреди ночи постучит в ворота или перелезет через стену, то определённо напорется на пулю!

Начальник уезда Цао успокоил его:

— Не бери в голову, у меня давно уже появился хитрый план.

По замыслу начальника уезда, Сяо Янь с двадцатью солдатами посреди ночи покинул город и отправился в дунбэйский Гаоми. Дело было глубокой осенью, в десятый месяц по лунному календарю, гаолян уже подчистую убрали и сложили в огромные кучи, рассеянные по всему полю. Когда конный отряд достиг западного края нашей деревни, уже начало рассветать, пожухлую траву посеребрил иней, осенний ветер вонзался в кожу иголками. Солдаты спешились и ждали приказа Сяо Яня. Тот распорядился отвести лошадей за одну из гаоляновых скирд, связать их поводья вместе и оставить двух солдат охранять. Остальным надлежало переодеться и приготовиться.