Мо Янь - Красный гаолян

Сын Цао Мэнцзю помчался с криком «Папа!» к южной оконечности моста, а бабушка с отцом на руках медленно двинулась ему навстречу.

Дедушкины разбойники держали в руках пистолеты, а солдаты управы — винтовки.

Бабушка и мальчик встретились посередине деревянного моста. Бабушка нагнулась, хотела что-то ему сказать, но ребёнок с плачем обогнул бабушку и понёсся к южной оконечности моста.

Во время обмена заложниками, скорее похожего на игру, у Цао Мэнцзю внезапно созрел хитрый план, похожий на одну из стратагем в романе «Троецарствие», [115] Один из четырёх классических китайских романов, повествует о событиях периода, когда империя Хань распалась на три государства. и этот план жестоко покончил с золотым веком разбойников в дунбэйском Гаоми.

В том же году в третьем лунном месяце скончалась от болезни моя прабабушка. Бабушка с отцом на руках оседлала чёрного мула и поехала в родительский дом заниматься похоронами. Изначально она планировала через три дня вернуться, но кто же знал, что природа как нарочно взбунтуется и на второй день после её отъезда сплошной стеной польёт дождь и земля с небом сольются воедино. Дедушка и другие разбойники не могли больше жить в гаоляне и вернулись по домам. В такую погоду даже ласточки прятались в своих гнёздах и сонно щебетали оттуда. Солдаты управы тоже не собирались никуда выдвигаться, тем более что после того странного обмена заложниками весной между главой уезда Цао Мэнцзю и дедушкой вроде как было достигнуто молчаливое соглашение, и между солдатами и бандитами в Гаоми воцарился мир. Разбойники вернулись домой, запихали оружие под подушки и целыми днями сладко спали.

Дедушка накинул соломенный плащ, вернулся домой и от Ласки узнал, что бабушка поехала в родительский дом на похороны. Он вспомнил, как несколько лет назад верхом на чёрном муле поехал стращать старого скрягу, и невольно рассмеялся. Бабушка тогда решила навсегда прекратить общение с прадедом и прабабкой из-за их многочисленных злодеяний, но не знала, что через несколько лет под дождём поспешит на похороны матери, однако, как говориться, «сильный ветер подолгу не дует, а родственники друг на друга подолгу не дуются».

Шум дождя за окном напоминал плеск прибоя, вода с крыши лилась сплошным потоком. Во дворе образовалась мутная лужа глубиной по пояс. Земля разбухла так сильно, что стена в нашем дворе обрушилась, при этом брызги взметнулись вверх почти на чжан. Теперь из окна комнаты открывался вид на серо-зелёное поле. Дедушка лежал или сидел на кане, и ему всегда было видно безбрежное гаоляновое море, низкие облака дремали на гаоляновых волнах, шум которых не прекращался ни на минуту. Комнату заполнили густые запахи земли и свежей травы, которые смешивались друг с другом. От дождя у дедушки на сердце сделалось тревожно, он пил вино и спал, спал и пил вино, уже не различая ночи и дня. Небо и земля погрузились во мрак. Второй чёрный мул оборвал верёвку, выбежал из сарая на восточном дворе, встал перед бабушкиным окном и не двигался. Дедушка воспалёнными от гаолянового вина глазами смотрел на туповатого мула, и мурашки словно настоящие муравьи расползались по телу. Дождь стрелами бил по спине мула, вода стекала по тёмной шкуре, собиралась под животом и капала в лужу на земле. Неспокойная поверхность воды пульсировала, подпрыгивая, как бобы на сковороде, мул не двигался, лишь время от времени таращил глаза размером с куриное яйцо, а потом снова закрывал их. Дедушка ощутил зуд, какого отродясь не испытывал. Он скинул с себя куртку и штаны, оставшись только в исподнем, и начал скрести чёрные кучерявые волосы на груди и ногах, но зуд становился всё сильнее. Кан весь пропах солоноватым женским запахом. Дедушка швырнул чашку из-под вина на кан и разбил её, с прилавка сиганула вниз небольшая крыса, насмешливо глянула на дедушку, проворно запрыгнула на подоконник, встала на задние лапки, подняла передние и поводила острой мордочкой. Дедушка поднял пистолет, грянул выстрел, и крыса исчезла за окном.

Вбежала Ласка с чёрными распущенными волосами, посмотрела на дедушку, который сидел на кане, обхватив колени руками, ничего не стала говорить, подобрала осколки чашки и собралась уходить.

Тут в горло дедушки ударил горячий воздух, он пришёл в себя и через силу проговорил:

— Ну-ка… стой…

Ласка повернулась, закусив белоснежными зубами пухлую губу, и кокетливо улыбнулась. В тёмной комнате словно бы блеснул золотой луч, а дождь за окном перегородила зелёная стена. Дедушка смотрел на распущенные волосы Ласки, на маленькие полупрозрачные ушки, на налитые груди.

— А ты выросла. — Уголки губ девушки слегка дёрнулись, появились две хитрые морщинки. — Что делала?

— Спала! — зевнула Ласка. — Сколько ещё будет лить этот чёртов дождь, небось у Небесной речки [116] Так китайцы называют Млечный Путь. дно пробито.

— Доугуань с матерью из-за дождя застряли. Она ж говорила, что через три дня вернётся? Старуха уж, наверное, сгнила там.

— От меня ещё что-то нужно?

Дедушка опустил голову, подумал немного и ответил:

— Нет.

Ласка снова закусила губу, вильнула задом и ушла.

Комната снова погрузилась во мрак. Серая пелена дождя за окном стала ещё плотнее. Чёрный мул так и сто ял, его копыта покрывала вода. Дедушка увидел, как мул бьёт хвостом, а на бедре у него сводит судорогой длинную мышцу.

Ласка снова вошла, оперлась о дверной косяк, затуманенным взором глядя на дедушку. Её всегда ясные, словно прозрачная вода, глаза словно бы заволокло синей дымкой.

Стук дождя отступил и раздавался где-то далеко, дедушка ощутил, что у него вспотели ступни и ладони.

— Чего ты хотела?

Ласка закусила губу и усмехнулась. Дедушка увидел, как комнату снова залил золотой свет.

— Хочешь выпить? — спросила Ласка.

— А ты со мной выпьешь за компанию?

— Да.

Ласка принесла бутылку вина и нарезала солёные яйца.

Стук дождя за окном напоминал гром, от чёрного мула, как от тёмного камня, тянуло холодом, холод просочился в комнату, окутал дедушкино обнажённое тело, и его невольно пробила дрожь.

— Холодно? — презрительно спросила Ласка.

— Жарко! — рассердился дедушка.

Ласка налила две чашки вина и одну передала дедушке, а вторую подняла сама, и чашки слегка стукнулись краями. Потом две пустых чашки упали на кан, а дедушка и Ласка смотрели друг другу в глаза.

Дедушка увидел, что в комнате повсюду полыхают золотые языки пламени, а среди них трепещут два маленьких синих язычка. Золотые языки пламени обжигали его тело, а синие — душу…

— Благородному мужу и через десять лет поквитаться не поздно! — холодно сказал дедушка, засовывая пистолет в кобуру.