Александр Золотько - Игра втемную

– Нервничаешь?

– Нет, все нормально. Только ты мне объясни, кто поверит, что нормальный человек сейчас поедет на рыбалку?

– А что ты у меня спрашиваешь? Ты у командира спроси!

– И спрошу. Что за хренотень выходит? Командир, невысокий, сухощавый человек, поморщился:

– Этот вариант мы готовили на зиму. Еще на февраль. Никто не знал, что выезд отложится и что весна будет такой теплой. Это первое. А второе – вы слишком много трепетесь. Еще и не началось ничего – а вы уже болтаете. Я последний раз все это слушаю. Если кто в боевой обстановке начнет сомневаться – лучше сами пулю в лоб себе пустите. Вопросы?

Все промолчали, избегая глаз командира. Только здоровяк, не принимавший участия в разговоре, улыбнулся:

– Не переживай, Андрей Иванович, мы им быстро мозги вправим. Все поймут правильно. Тем более, что прямо сегодня…

Здоровяк осекся, наткнувшись на взгляд командира. Наступила тишина. Дверь в зал распахнулась, вошел парень, одетый в военную форму без знаков различия, наклонился к командиру:

– Машина пришла, все нормально. Можно ехать.

– Багаж загрузили?

– Нет, за ним сказали заехать после того, как вы погрузитесь.

– Лады, – командир встал. – Поехали, все в машину, быстро, но без суеты.

Рыбаки разобрали вещи и вышли на улицу. Там их ждал видавший виды «ЗИЛ-130» с крытым брезентом кузовом. Командир подождал, пока все загрузились, и сел в кабину.

– Маршрут знаешь? – спросил он у водителя. Водитель молча кивнул.

– С Богом!

«ЗИЛ» осторожно объехал стоявшие на дороге возле дома легковушки и выехал на трассу.

Человек, сидевший в одной из легковушек, немного наклонился и тихо сказал в микрофон:

– Они выехали. Номера на машине прежние. Следуют в направлении к центру.

16 марта 1995 года, четверг, 11-15 по Киеву, Город.

Утро продемонстрировало целых два положительных момента. Мое состояние ясно дало понять, что сотрясение было не таким уж серьезным. Вторым положительным моментом было то, что нос мой многострадальный не болел, а лишь немного зудел и чесался. Это не могло не вдохновлять. На свете бывают и хорошие моменты. Моя супружница отправилась на работу, и я попросил ее выполнить пару моих поручений, Татьяна не возражала. Она вообще вела себя в высшей степени лояльно и ровно. Так ровно и лояльно, что хотелось завыть. Она старательно отводила взгляд и на мои вопросы отвечала односложно. И эта ее ровная холодность словно оттесняла меня от нее. И ничего нельзя было поделать. Полная холодность и агрессия в ответ на любую мою попытку объясниться. За последние месяцы Татьяна стала особенно близка со своей матерью. Они постоянно шептались о чем-то на кухне и демонстративно замолкали при моем появлении. Правильно говорят люди, хочешь знать, с кем будешь жить через пятнадцать лет после свадьбы, – посмотри на тещу. Вообще, достаточно просто в нашей семье определить, как именно относится в настоящий момент ко мне жена. Достаточно проанализировать, что именно демонстрирует теща. С гордостью нося звание простого человека, теща не считала необходимым скрывать свои чувства и щадить чувства окружающих. Достаточным условием любых свершений для тещи было ее желание. А самым сильным ее желанием, которое я очень ясно читаю в ее глазах, было желание не видеть меня никогда. И я очень хорошо знал, что неминуемо приближается момент, когда произойдет, наконец, разговор, который поставит жирную точку в чем-то, что тянулось уже очень долго. Я ждал этого момента и надеялся, что он наступит еще не скоро. Не сегодня. Завтра или послезавтра. Даже все страхи и опасения последнего времени не смогли оттеснить ужас разрыва в глубину моего сознания. Саднило, болело, несмотря ни на что.

Хоть самочувствие мое улучшилось, но коротать день я предпочел в горизонтальном положении. Тем более, что для выполнения задуманного мне нужно было немного прийти в себя. Набраться сил. Я спокойно лежал на своем диване, переваривая одновременно завтрак и события прошедшего дня. Завтрак переваривался значительно лучше. А вот воспоминания о вчерашнем дне вызывали приступы тошноты и слабости.

Можно было поверить в глобальность происходящих событий, можно было понять, что всяческие организации ведут на территории Украины и моего города между собой борьбу. Но убедить себя в том, что на моей достаточно скромной особе сошлись интересы чуть ли не государственные, было очень и очень сложно. И вместе с тем, слишком убедительно все это выглядело. Слишком убедительно и однозначно. Сережа Парамонов! Вот в это было особенно трудно поверить. Мы никогда не были особенно близки, ни на службе, ни после нее, но что-то заставляло меня поддерживать с ним отношения. Или кто-то. Неужели еще там, в Польше, он начал постукивать в особый отдел? Тогда многое становится понятным. Даже то, каким образом наш особист узнал о той драке, в результате которой я лишился должности заместителя командира взвода и сержантских лычек. Ах ты ж, радость моя, Сережа Парамонов! Так это ты отрегулировал мою биографию таким образом. Из-за этого забавного случая я не получил рекомендации для поступления на подготовительные курсы университета и поступил на вечернее отделение. А там познакомился со своей нынешней женой. Второй узловой момент моей биографии – военное училище и стук Сережи Парамонова.

Теперь, когда немного прояснилось, кто принял участие в моих недавних свершениях, в полный рост поднимался вопрос, зачем он это сделал. Вчера, на ночь глядя, я попытался себе это представить, но сил не хватило. За ночь мои мозги, проработав в контролируемом режиме, выдали некоторые рекомендации, и утром я решил придерживаться этих рекомендаций.

Пункт первый моей повестки дня должен был прибыть самостоятельно с минуты на минуту. И я ждал его с нетерпением.

Петров явно хотел чего-то от меня добиться. Не зря он столько времени потратил на переговоры с контуженным журналистом. Очень настойчиво регулировал меня в направлении, ведомом только Петрову и его начальству. И, судя по всему, преамбулу он уже закончил. Сегодня можно ожидать основной части.

В дверь, наконец, позвонили. Я встал с дивана и неторопливо прошествовал к двери. Перед тем, как открыть замок, изобразил на лице гримасу, которая должна была свидетельствовать о не очень хорошем самочувствии. За дверью, как и ожидалось, стоял Петров.

– Доброе утро, Александр Карлович! – бодро и жизнерадостно приветствовал он меня. – Разрешите войти?

– Входите, – как можно кислее пригласил я и, не оборачиваясь к нему, прошел на исходную позицию в свою комнату. Я буду лежать, а Петров пусть изображает из себя посетителя больного.

– Вы не очень хорошо выглядите, – заявил Петров, усаживаясь в кресло. – Мне вчера показалось, что вам удалось легко отделаться, а сегодня я вижу: не все так просто.