Хидео Ёкояма - 64

Миками чувствовал: тут что-то не так.

– Девочке семнадцать лет. Хотите сказать, что она сама или ее знакомые специально изучали материалы четырнадцатилетней давности, знакомясь с «Делом 64»?

– С мобильного телефона она способна за несколько минут связаться и с людьми постарше, в том числе с кем-нибудь из местных якудза. И даже если ее сообщник моложе, сведения о «Деле 64» найти нетрудно. Достаточно лишь вбить в поисковик слово «похищение»… и сразу всплывает масса ссылок на «Рокуён». Дело так и не раскрыто, значит, похищение прошло успешно, так что нетрудно понять, почему они взяли его за образец.

Миками не мог согласиться с Микурой. Тут концы с концами не сходились. Все казалось выдуманным, притянутым за уши. Сплошные гипотезы и домыслы.

– Вы поэтому не хотите обнародовать имя девочки?

– Согласитесь, это достаточное основание. Представьте, мы предадим ее имя огласке, а потом выяснится, что похищение – мистификация.

– Предадим огласке, говорите? Не поймите меня неправильно. Мы сообщаем журналистам имя девочки в частном порядке. На период действия договора о неразглашении они не имеют права напечатать ни слова. Таким образом, до окончания срока действия договора имени никто не узнает. И даже если похищение окажется мистификацией и договор о неразглашении придется аннулировать, они все равно не имеют права обнародовать имя девочки, потому что она подпадает под действие закона о защите прав несовершеннолетних. Опасности, что ее имя станет широко известно, нет.

– Нет, все будет не так. Как только договор о неразглашении отменят, представители прессы ринутся к ее дому. Напоминаю, возможно, старшеклассница сама инсценировала собственное похищение. Для таблоидов такой сюжет – золотая жила: деньги, мужчины, разрыв семейных отношений. Они драться будут за то, чтобы первыми взять интервью у нее и ее родителей! Выплывет ее имя наружу или нет, ее близкие вынуждены будут выдерживать самую настоящую осаду.

Миками надоело слушать отговорки… Но еще больше ему надоело самому их выдумывать.

– Здесь в игру вступит наше управление по связям со СМИ; мы позаботимся о том, чтобы ничего подобного не произошло. Предоставьте дело нам!

– Не могу, речь идет о тяжком преступлении. Девушка в результате может оказаться в центре крупного скандала. Так бывает всякий раз, когда речь заходит о похищении и выкупе. А если выяснится, что все подстроено, она станет мишенью для гнева.

– Именно поэтому я и предлагаю предоставить дело нам! А что, если похищение – не мистификация? Если вовремя не подписать договор о неразглашении, начнется настоящая неразбериха!

– Вот почему мы готовимся к любому варианту развития событий. Сохраним ее личность в тайне, но передадим прессе все, что нам известно о деле. Как я только что вам сказал.

– Ее персональные данные должны быть переданы журналистам. Это не обсуждается. Если вы не уполномочены решать подобные вопросы, ведите меня к Аракиде!

– Подобные вопросы решаю я. Больше вам никто не ответит, – решительно ответил Микура.

Миками посмотрел на часы. Он буквально излучал гнев и досаду. Положение ухудшалось с каждой секундой. Репортеры еще не знают о похищении, а ведь отец девочки позвонил в полицию три часа двадцать четыре минуты назад! Давно пора было взять с них подписку о неразглашении. Миками снял зажим, скреплявший два листка бумаги, и протянул Суве листок с подробностями дела:

– Снимите копию.

– Слушаюсь!

– И сразу же поставьте в известность членов пресс-клуба.

В глазах Сувы мелькнул страх.

– Как есть – без имен?

– Совершенно верно.

Сува смотрел в пространство; несомненно, он живо представлял себе шквал возмущения со стороны репортеров. Повторение вчерашнего дня… Члены пресс-клуба наверняка решат, что полиция снова скрывает от них важные сведения, несмотря на только что данное обещание. К тому же речь идет о таком тяжком преступлении, как похищение с целью выкупа… Все СМИ проявляют особое внимание к такого рода делам.

– Сува!

– Но… Миками-сан… – Сува смотрел на него с тем же выражением, что и вчера. Миками вспомнил их разговор.

«Как только мы предоставим право получать полные сведения, станет почти невозможно снова отобрать его. Они будут драться еще ожесточеннее, чем если бы у них такого права никогда не было».

«Вот почему мы у них ничего не отберем. Доведем дело до конца».

Они закроют только что приоткрытое окно.

Но тянуть нельзя, положение слишком серьезное. Есть и другие причины для того, чтобы как можно скорее известить представителей прессы. Их нельзя недооценивать. У каждого репортера имеется собственная сеть осведомителей по всей префектуре. Если кто-то заметит что-то необычное в Гэмбу… Если они начнут вынюхивать, не зная, что произошло похищение… И если похититель заметит их деятельность…

Миками закрыл глаза и сразу увидел перед собой Аюми с распухшим от слез лицом. Ничто не указывало на то, что они столкнулись с мистификацией. На чаше весов жизнь семнадцатилетней девочки – тут важна каждая секунда.

– Сделайте копию – быстро! Через пять минут представители прессы должны дать подписку о неразглашении!

– Они ни за что не дадут подписку о неразглашении без имен. Начнется бунт. Мы даже не сможем ничего с ними обсудить.

– Передайте, что мы вот-вот обо всем объявим; они скоро узнают дополнительные сведения. Одним словом, действуйте. Делайте что хотите, но чтобы договор был подписан!

– Не могу, тем более что…

– Можете. А имена я добуду. Вас я прошу только об одном: постараться до тех пор сохранять спокойствие. Когда-нибудь вы сами станете директором по связям с прессой – учитесь.

Все замолчали. Сува покосился на Миками, сел на стул, прикусив губу, и сунул листки в блокнот. Миками выжидательно посмотрел на Микуру.

– Я не могу дать вам их имена, – сказал тот.

Миками достал записную книжку и ручку. Неожиданно в голову ему пришла еще одна мысль.

– Вам известно, мужчина похититель или женщина?

– Что, простите?

– Меня интересует измененный голос. Гелий? Что говорит мать девочки?

– М-м-м…

– Микура, у меня нет времени!

Микура хотел было возразить, но все же кивнул:

– Она не может наверняка сказать, был ли голос, который она слышала по телефону, мужским или женским.

Не переставая записывать, Миками задал следующий вопрос:

– А что насчет акцента, каких-то особенностей речи?

– Она ничего не может сказать. Кажется, голос не был особенно запоминающимся, тем более что он был изменен с помощью гелия. Но, конечно, какой-то акцент она бы заметила.

– Во время первого разговора похититель не назвал своего имени?

– Мать девочки уверяет, что нет. Правда, она тогда была очень расстроена.