Юсси Адлер-Ольсен - Без предела

На этот раз Пирьо ощутила мощный выброс адреналина, призванный привести все системы организма в состояние полной боеготовности. Не было никаких сомнений в том, что более высокая фигура принадлежала водителю из подозрительной машины, а рядом с ним шагал помощник-иммигрант. Вот и те самые двое полицейских, о которых предупредил ее Симон Рыбак. Это было очевидно.

«Вы у меня сейчас попляшете», – пронеслось в голове у Пирьо.

Надо остановить их как можно быстрее. Во что бы то ни стало.

Над Сконе и Блекинге все утро было облачно, шведская полиция была предупреждена о предстоящей операции, так что здесь дела обстояли неплохо. Карл с Ассадом по большей части молчали, словно плотная облачная пелена не только затянула небо, но и блокировала речь.

Карл думал в основном о Моне, а еще о том, что, вообще-то, пора сменить работу. Если в таком возрасте его в принципе примут куда-то, кроме службы охраны. Все-таки ему не хотелось окончить свою карьеру, выставляя подвыпивших парней из торгового центра.

– Ассад, о чем ты думаешь? – в конце концов спросил он у спутника спустя триста километров, когда впереди показался мост, ведущий на Эланд.

– А ты вообще понимаешь, почему в пустыне живут именно верблюды, а не жирафы, например? – выдал Ассад.

– Видимо, это каким-то образом связано с их пищевыми пристрастиями, разве нет?

Ассад вздохнул:

– Нет, Карл. Твои мысли слишком прямолинейны. Иногда надо направить их по извилистому пути, только тогда ты преуспеешь.

Господь всемогущий, неужто ему придется выслушать лекцию о мозговой геометрии?

– Ответ прост: жирафы умерли бы в пустыни от горя.

– Вот оно что! И почему же?

– Потому что с высоты своего роста они увидели бы, что вокруг, насколько хватает взгляд, сплошной песок. А верблюд, к счастью, не обладает таким знанием, поэтому он бредет себе все дальше и дальше, рассчитывая, что оазис не за горами.

Карл кивнул:

– Понял. Ты сейчас чувствуешь себя жирафом в пустыне, да?

– Есть немного.

Академия натурабсорбции была расположена потрясающе – тылом она примыкала к морю, основу ее составлял комплекс ладно спроектированных зданий, своим экстерьером свидетельствующих о чувстве гармонии архитектора и щедрой материальной базе организации. Между рядами домиков со стеклянными крышами непосредственно на береговой линии виднелась открытая площадь и центральное святилище, во многом напоминающее те, что можно увидеть на открытках с видами Борнхольма.

Группа мужчин неподалеку от шоссе только что прервала работу над возведением каркасов для каких-то хозяйственных построек. Карл с Ассадом медленно проехали мимо.

– Ассад, предлагаю припарковаться чуть подальше. В этих людях в белых одеждах есть что-то сектантское, и если они окажутся не настроены нас принять, мы сможем быстренько смыться.

– Какой у нас план?

– Думаю, в первую очередь нам стоит отнестись к Франку Бреннану как к любому другому свидетелю по делу. Он общался с Альбертой незадолго до ее гибели, так что попросим его рассказать подробно обо всех обстоятельствах, предшествующих трагедии. Посмотрим на реакцию Франка в тот момент, когда мы прямо укажем на то, что считаем его причастным к ее смерти. Увидим, попадется ли он на наш крючок. А сами до тех пор не станем слишком много трепаться о деле.

– А если он не попадется?

– Что ж, тогда придется нам задержаться.

Ассад кивнул, соглашаясь. Только надо было действовать по-умному.

Одного продолжительного визита на остров было более чем достаточно, тут они были единодушны.

Женщина на ресепшн, сидевшая за столом, накрытым белой тканью, на внятном шведском языке любезно попросила их отключить телефоны и отдать ей на хранение.

– Те, кто приходит в нашу Академию, должны научиться абстрагироваться от внешнего мира, раз уж они решили приобщиться к нам. А мы пока присмотрим за вашими мобильниками, – заявила она тоном, не терпящим возражений.

Они изложили ей причину своего посещения, сказав, что приехали из Главного управления датской полиции и хотели бы побеседовать с Ату Абаншамашем Думузи о давнем несчастном случае. Никоим образом не позволив себе намекнуть на нетривиальные обстоятельства дела.

– Хорошо. Но в данный момент наш думузи проводит общее собрание. У нас есть небольшая комната, из которой гости могут наблюдать происходящее в зале, так что вы можете поприсутствовать на собрании, но лишь при условии, что будете вести себя тихо. Я провожу вас, – предложила женщина.

– Спасибо, мы с удовольствием пройдем. А я думал, что думузи – это фамилия, – заметил Карл.

Женщина улыбнулась. Видимо, не он первый выразил недоумение по этому поводу.

– У всех нас есть одно или даже несколько имен на шумерском языке. Меня, например, зовут Нисикту, «ценная», я горжусь своим именем и благодарна тому, кто меня им наделил. Вот и Ату Абаншамаш Думузи носит свои имена, ведущие происхождение из древнешумерского языка. Ату – значит хранитель. Абан – камень. Шамаш – солнце или небесные тела. Думу – сын. Зи – дух, жизнь или жизненная сила. То есть полностью его имя переводится как – «Хранитель солнечного камня, сын жизненной силы».

Она снова улыбнулась, словно поделилась с гостями волшебным заклинанием, призванным наделить их неугасимой силой и вознести их души на недосягаемые высоты.

– Какой бред, – шепнул Карл Ассаду, пока женщина вела их по небольшому коридору, откуда они могли наблюдать за тремя-четырьмя десятками полных лучшими надеждами людей, облаченных в белые одежды. Они сидели на полу, напоминая снежинки на асфальте.

Все благоговейно молчали в течение нескольких минут, перед тем как вошла женщина и возвестила им о чем-то на странном наречии: «Ати ме пета бабка».

– Это означает: «Хранитель, открой мне свои врата».

Карл улыбнулся Ассаду, но тот стоял с отсутствующим видом. Мёрк проследил за его взглядом, направленным на дверь, которая медленно отворилась – оттуда вышел мужчина в желтом балахоне, украшенном разноцветным орнаментом.

По спине Карла пробежали мурашки.

Мужчина был высоким, светлокожим, с темными бровями. У него были длинные светло-пепельные волосы и ямочка на подбородке.

Карл с Ассадом переглянулись.

Несмотря на все прошедшие годы, сомнений не оставалось – перед ними тот, кого они разыскивали.

По рядам собравшихся пробежал шепоток, когда мужчина простер руки над аудиторией и принялся раскачиваться из стороны в сторону, приговаривая: «Абаншамаш, Абаншамаш, Абаншамаш». Первые несколько минут он бормотал в одиночестве, но затем, по сигналу женщины, руководившей сеансом, все стали вторить ему.