Николай Чергинец - Приказ №1

И Гарбуз двинулся в обратный путь вдоль тюремной стены. Недалеко от проходной пучками травы тщательно очистил сапоги, вытер носовым платком лицо. Постучал в калитку. Никто не отозвался. Тогда Гарбуз дотянулся до окошка сторожки и снова постучал. В полутьме мелькнуло чье-то лицо, а немного погодя калитка открылась. Охранник, наверное, спросонья, раздраженно проворчал:

— Ходют тут ночами, словно днем времени не хватает...

— Ладно ворчать! — перебил его Гарбуз. — Я заместитель начальника Минской милиции. Хочу проверить, как мои люди службу несут. Вот документы.

Охранник был не новичок, и ему уже не раз во время дежурства приходилось пропускать на территорию тюрьмы представителей милиции. Поэтому он, почти не взглянув на бумаги, впустил Гарбуза во двор, запер на засов калитку и тут же скрылся в своей клетушке. Гарбуз двинулся ко входу в здание тюрьмы. Высоченные стены, пустой двор, скупо освещаемый единственной электрической лампочкой, доносящийся откуда-то сверху скрип проволоки и мерный шум дождя — все это подавляло и навевало тревогу. Гарбуз, втянув голову в плечи, приблизился к двери и постучал. Послышалась негромкая возня, и вскоре в маленьком квадратном окошке, прорезанном посередине двери, показалось усатое лицо:

— Что угодно?

Гарбуз представился. Охранник взял у него удостоверение и исчез. Через несколько минут он пропустил Гарбуза в дверь и возвратил документ.

— Где старший милицейского наряда? — спросил Гарбуз, пряча удостоверение в карман.

— Я уже послал за ним, — ответил охранник и показал на скамью. — Посидите, он сейчас будет.

Не успел Гарбуз сесть, как появился Галкин: накануне Михайлов специально назначил его старшим наряда. Галкин предложил Гарбузу пройти в другой конец здания, где был выход во внутренний двор тюрьмы, охраняемый работниками милиции. Они молча шли по полуосвещенным тюремным коридорам. Шаги гулко отдавались в тишине, и казалось, что идут не двое, а гораздо больше людей.

В небольшом караульном помещении стояли колченогий стол, несколько стульев и табуреток. Под потолком — тусклая лампочка. Гарбуз спросил у Галкина:

— Как обстановка?

— Во всем видна подготовка к побегу. Наших людей сегодня не поставили на посты у двери из подземного коридора и с тыльной стороны тюрьмы. Яцкевич сказал, что там в заборе несколько оторванных досок.

— Да, я знаю. Ты скажи лучше: как нам незаметно пробраться к тому месту?

— А мы уже придумали, — улыбнулся Галкин. — Сейчас придет Яцкевич, и мы вам расскажем.

И действительно, тот появился через минуту. Вытирая ладонью мокрое от дождя лицо, сообщил:

— Все в порядке. Люди расставлены.

— Хорошо, — кивнул Гарбуз.

— А все остальное просто, — улыбнулся Яцкевич и заговорщицки посмотрел на Галкина. — Подземный коридор выходит прямо во двор напротив лаза в заборе. Там, в конце коридора, есть темный отсек. Мы сейчас проберемся туда, а в нужный момент и спросим: что ж это вы, господа хорошие?

...Ночь. Дождь. В темноте тревожно и резко поскрипывает натянутая над забором колючая проволока. Бесшумно открывается тяжелая дверь, из нее один за другим начинают выходить люди. Их много. Вышедшие первыми тут же словно прилипают к мокрой каменной стене. Будь во дворе посветлее, на лицах можно бы заметить напряжение и тревогу. Наконец выходит последний. Осторожно прикрывает за собою дверь и направляется к высокому забору. За ним через утопающий во мраке двор гуськом тянутся остальные. Первым к забору приближается сам начальник тюрьмы. На ощупь находит висящие на одном гвозде доски и раздвигает их. Затем оборачивается к стоящему за ним мужчине:

— Ну, Кузьма Константинович, с богом.

Венчиков — а это именно он — молча трогает начальника тюрьмы за локоть и первым пролезает в дыру. За ним — еще двадцать человек. Все идет по плану.

Но все шло по плану не только у беглецов. С другой стороны забора каждого их них встречали по двое неизвестных, вежливо, но решительно подхватывали под руки и говорили:

— С освобождением вас. Пройдемте с нами, а то здесь скользко, да и в кустах запутаетесь.

Наверное, один Венчиков с удивлением подумал: «Странно, почему мне никто не сказал, что здесь нас будут дожидаться?» Но вслух не обронил ни слова. Да и встречавшие действовали стремительно. Они увлекли Венчикова куда-то вниз, и вскоре он, с поцарапанным ветками лицом, оказался в каком-то дворе. Его свалили на мокрую землю, сунули в рот кляп, связали руки. Венчиков слышал возню недалеко от себя и наконец понял, что с другими участниками побега происходит то же самое, что случилось и с ним. «Предали!» — холодея от догадки, сквозь зубы выругался он. Но предпринять уже ничего не мог. Стоявший неподалеку Алимов услышал какие-то непонятные звуки: Венчиков, по-волчьи подвывая, плакал.

Когда последний беглец был связан, через ту же дверь из подземного коридора вышла группа вооруженных людей. Впереди — Гарбуз. Он подошел к начальнику тюрьмы:

— За пособничество в побеге из тюрьмы группы опасных преступников вы арестованы!

После кровавых событий 3 июля волна революции, казалось, пошла на спад. Все враждебные народу силы ополчились в защиту капитала, слились в клокочущий злобный поток. Дрогнули нервы у многих из тех, кто колебался, кто пытался устоять на позициях примиренчества. Но буржуазии рано было торжествовать победу: разбуженный к свободной жизни трудовой народ не собирался отступать.

Прямо с поезда Михайлов, не заходя к себе, появился в штабе милиции. Гарбуз не мог скрыть радости.

— Слава богу, вовремя ты вернулся!

— Спокойно, Иосиф! — Михайлов сел за свой стол. — Давай все по порядку.

Гарбуз выждал немного, приводя в порядок свои чувства, и начал докладывать:

— Обстановка хуже некуда. В Белоруссии сконцентрировались сильные центры контрреволюции: в Могилеве Ставка во главе с Корниловым, главный комитет георгиевских кавалеров и союз офицеров, в Минске — штаб Западного фронта. Корнилов и его единомышленники наводнили Минск своими шпиками — бывшими жандармами, провокаторами и полицейскими. Они хорошо вооружены и дожидаются сигнала, чтобы начать действовать и расчистить путь для мятежа.

— Где Мясников?

-Должен быть у себя. Он недавно звонил, интересовался, не приехал ли ты...

Михайлов потянулся к телефону, крутнул ручку и попросил телефонистку соединить его с Мясниковым.

Александр Федорович обрадованно приветствовал друга и тут же заговорил о деле:

— Понимаешь, Миша, готовящийся мятеж — не просто акция кучки головорезов во главе с генералом Корниловым, этим Кавеньяком на русский манер, вознамерившимся «спасти» Россию. Все тут гораздо опаснее и серьезней. Речь идет о тщательно подготовленном российским и международным империализмом заговоре, рассчитанном на установление в России террористической диктатуры, подавление назревшей пролетарской революции методами беззастенчивого насилия. 13 августа наш комитет опубликовал в «Звезде» обращение о поддержке рабочих Москвы и Питера. После выхода газеты многие фабрики и заводы забастовали. В воинских частях прошли массовые митинги. Но имеется распоряжение Временного правительства о закрытии «Звезды». Раз уж ты приехал, надо сегодня же собрать комитет и обсудить вопрос о выпуске газеты под другим названием. Да и еще есть неотложные вопросы.