Сергей Майоров - Со мной летела бомба

Прямо перед нами замер красавец «BMW», из окна которого высунулась круглая стриженая голова. Голова проорала, обращаясь почему-то не ко мне, что выглядело бы более солидно, а к жене:

— Ты че, сука, о члене задумалась?!

Я попросил водителя остановиться у обочины, чтобы спокойно объяснить, что разговаривать так с людьми, тем паче с женщинами, категорически неверный ход. Но, когда отморозок бодро выскочил из машины, я передумал. При любом раскладе выходило, что права так говорить он не имел.

Тремя ударами я сломал ему нос, выбил два зуба и отправил в состояние глубокого обморока, вызванного сотрясением мозга. Это я узнал на следующий день из диагноза, поставленного врачом больницы. В этот же день наш райотдел напоминал содом. К Петру Самойловичу, начальнику РОВД, прилетели бонзы из мэрии с требованием расправы над ментом-беспредельщиком. Петр Самойлович вызвал на ток-шоу меня, где я разъяснил всем присутствующим права и обязанности. Венцом моего выступления стало обещание проделать то же самое с самим мэром, если тот позволит обратиться к моей жене тем же образом, что и его сын. Мэр уехал в крайне возмущенном состоянии духа, а к чести Петра Самойловича, нужно заметить, что он отстоял меня. Человеку оставалось полгода до пенсии, и он знал, чем рисковал, однако достоинство мужика для него оказалось на первом месте. Вот с тех самых пор я и не слышу вопроса с предложением занять одно из вакантных мест.

И вот поступило. Это не повышение. Это — из огня да в полымя. А еще кому-то позарез нужно снять меня с поисков человека, застрелившего Тена и порезавшего Лешку. Это настолько очевидно, что становится даже неудобно за интеллект организаторов этого комикса. Зачем профессионала перекидывать с хорошо знакомой ему территории на совершенно незнакомую? Разница в зарплате — три-четыре тысячи, возраст у меня уже не тот, чтобы начинать с нуля. И, главное, зачем? И я не тот, кто поменяет шило на мыло из-за крутого названия подразделения. Детский сад, честное слово…

— А чего ты расстроился? — заметил я. — Ты меня-то спроси для начала, есть у меня желание или нет.

Обрезанов медлил с ответом, из чего я сделал вывод, что меня там никто спрашивать и не собирается. Ну, это мы посмотрим. У Максима, при всех его достоинствах, есть одна так и не выкорчеванная мною отрицательная черта характера. При возникновении на первый взгляд непреодолимых обстоятельств он опускает руки и пускает все на самотек. Отделу нужно раскрыть громкое убийство — вот это проблема! Однако он нос не вешает, потому что этим убийством занимается Загорский. А какой-то педик канцелярский позвонил — и Обрезанов в коме.

— Убийство не раскрыто. Вот в чем проблема-то! Кстати, у меня в кабинете теряет сознание от недосыпа юный Ваня. Он принес мне в клювике потрясную новость.

Я поведал шефу о результатах самостоятельно проведенной экспертизы.

— Таким образом, гражданин начальник, к десяти часам мне нужны двое оперов и Ваня. Ваня в качестве проводника, коллеги в качестве грубой мужской силы.

Гражданин начальник, как обычно, пошел навстречу. Машина и ребята будут меня ждать ровно в половине десятого.

Вернувшись, я разбудил Ваню.

Он проснулся быстро и так же резко встал.

— Никогда ни перед кем так резко не выпрямляйся, — по-отечески посоветовал я. — Позвоночник защемится, потом всю жизнь прогнутым ходить будешь.

Курсант смущенно сел.

— Вано, тебе сколько до выпуска осталось?

— Полгода.

— Куда потом думаешь двинуть?

— Не знаю. В райотдел какой-нибудь, наверное, в уголовку.

— Толковая мысль. Чай заварился? Наливай.

Я прикладывался к пахнущему терпким ароматом стакану и думал о том, что впервые за долгое время судьба подарила мне радость о ком-то думать и заботиться. Лешка и Настя. Мыслям о друге я был обязан несчастью, о девушке — судьбе. Прошедшие сутки ничего не изменили в состоянии Гольцова. Он по-прежнему находился между небом и землей. Мне было хорошо известно, что Алексей имеет отменное здоровье. Я всегда смеялся над его привычкой бегать по утрам и обливаться ледяной водой. Но бывают случаи, когда твоя судьба зависит не от крепости организма, а от вероятности того, какой стороной упадет на пол монета, брошенная той же самой судьбой.

Об этом, только другими словами, сказала мне сегодня ночью Настя. Она удивительный человек. Ее отец, бывший замминистра, умер полгода назад. Он готовил ей блестящую карьеру политолога. Институт международных отношений распахнул перед ней двери, но она пошла своим, интересным ей одной путем. Она решила стать врачом. Но перед тем как связать свою жизнь со скальпелем и белым халатом, она решила пройти все ступени. Уехала из Москвы, поссорилась с отцом и устроилась работать в одну из частных клиник Черногорска. Следующей ступенью была должность старшей медсестры в той самой поликлинике, куда привезли истекающего кровью Гольцова. Настя заканчивала пятый курс медицинского института, а по ночам, через двое суток отдыха, работала. От отца ей досталась огромная библиотека и счет в банке. Удивительно, но она старалась жить на то, что зарабатывала сама. Ее мечтой было открытие своей частной клиники, для чего и покоился, обрастая процентами, отцовский счет. Дай бог, чтобы у нее все получилось…

Она заслужила это, честное слово. Буду счастлив, если в ее победе над жизнью будет и частица меня. Я ее должник, ибо не помню, когда я в последний раз по-хорошему улыбался, погружаясь в свои мысли. А сейчас я улыбаюсь, и Ванька понять не может почему…

Признаться, я разволновался. Едва мы разместились в машине, ко мне вновь вернулось чувство собственной опасности. Мои коллеги по неудачному задержанию господина Шарагина сидели рядом, и по их слегка покрасневшим глазам я догадался, что мыслим мы практически одинаково. Они также прекрасно осведомлены, что значит вмешиваться в дела преступных этнических группировок. Лишь Ванька сидел гордо, и по его раздувающимся ноздрям было видно, что ему не до страха. У него, как у Маугли перед схваткой со стаей шакалов, страх отсутствовал напрочь. А еще он был горд тем, что я взял его с собой. Когда мы выходили из райотдела, Ванька старался держаться рядом с нами, всем видом подчеркивая, что он со мной, в деле. По отделу уже пролетел слух, что «Загорский взял куда-то стажера, наверное, хочет его после школы к себе забрать». Ванька этого, понятно, слышать не мог, но гонора у него хватало и без этого. Сейчас мы посмотрим, чего стоит этот гонор. И чего вообще стоит этот Ванька-стажер…

Вот и авторынок.

— Не подъезжай ближе, — попросил я водителя.

Наша машина схоронилась за огромным, как дом, джипом «Навигатор». За ним можно быть незаметным, даже находясь в «Газели». Потянув за рукав Ваньку, я выбрался из салона. Неспешным шагом мы двинулись по широкой асфальтированной дороге ко входу на рынок. По хлопнувшим дверям сзади я понял, что опера вышли следом и сейчас, разойдясь в стороны, повторяют наш со стажером маршрут. Когда работаешь с людьми не первый год, прекрасно понимаешь каждый их поступок.