Сергей Майоров - Со мной летела бомба

В свой отдел я вернулся только после обеда. Едва успев зайти в кабинет, я тут же снял трубку зазвонившего телефона. Анечка Топильская, секретарь, сообщила мне, что Торопов велел мне предстать перед его гневным взором.

— Он тебя с самого утра ищет, — по-заговорщически добавила она и повесила трубку.

А зачем меня с самого утра искать, если я с самого утра был в отделе и вышел из него лишь в начале одиннадцатого, когда подъехал Вязьмин? Что вообще у Торопова утром называется?

Куртку я все-таки снял. После поправил воротник рубашки, которую мне вчера погладила Настя, и вышел из кабинета. По пути перебросился парой ничего не значащих фраз с Верховцевым, зашел в дежурку, спросил у дежурного: «Как дела?» — и медленно пошел в сторону приемной. Торопов — человек резкой смены настроений. Он увидел меня, заходящего с улицы в отдел, и отчего-то пришел в ярость. Через три минуты он успокоится, а еще через три снова может взбеситься. Настенные часы в дежурке показывали, что я уже четыре минуты беспричинно шляюсь по коридору, то есть ровно то количество времени, которое необходимо для приведения настроения Торопова в уравновешенное, рабочее состояние.

— Что-то долго ты коридор переходишь, — буркнул он, надевая очки.

Я понял, что со временем подгадал тик в тик. Разносы он устраивает исключительно с очками на носу. Они у него дорогие, в золотой оправе. И если честно, то они ему совершенно не идут. Очевидно, он это знает, поэтому и надевает их, чтобы было страшнее.

— Ты где был?

— Разбой раскрывал, — я вздохнул. — В Ленинском районе.

— Где? Это же на другом конце города.

— А что в этом дурного? Мне же предлагали в оперативно-разыскную часть? А те как раз по всему городу работают.

Торопов как-то странно посмотрел на меня и выдал:

— Займись вплотную делом по убийству Барышева. Помнишь, месяц назад мужика на квартире бабы евоной зарезали? Вот и займись. Нам лишняя «мокруха» ни к чему. Висит как дамоклов меч, зараза…

Это еще что за дела?

— Я Тена «поднимаю». Как, впрочем, и все остальные «глухари». По-моему, ничего необычного в этом нет. Что-то мне в последнее время задания дают как частному детективу. Займись тем, Загорский, займись этим… Константин Николаевич, я что, не знаю, чем мне заниматься? Книгу учета преступлений я каждый день читаю…

— Убийство Тена раскрыто. И не морочь мне голову. За успехи, проявленные в раскрытии этого опасного преступления, с тебя снято ранее наложенное взыскание. Другими словами говоря, твой «неполный ход» аннулирован.

Вот так. Нечто подобное я и ожидал. Не ждал лишь такой ловкости. Отвались от дела Тена — ты реабилитирован и снова хороший мальчик. А если рогами упираешься — значит, не желаешь снятия дисциплинарного взыскания, следовательно, и к карьере своей наплевательски относишься.

— Спасибо, Константин Николаевич. Искреннее и благородное спасибо. Я знал, что без вашего звонка в ГУВД и замолвленного за меня словечка тут не обошлось. Вот только одного никак не пойму… На хрена мне делали предупреждение о неполном служебном соответствии? На неделю-то? Не могли дождаться, пока я Тена «подниму»? Звезду зажали?

Торопов резко махнул рукой. Звук свиста его шашки я перевел как «Иди на фуй отсюда!».

— И займись Барышевым, — напомнил он.

Уже выходя из кабинета, я повернулся и с кроткой улыбкой спросил:

— Константин Николаевич, можно последний вопрос?

Тот обреченно поморщился:

— Давай…

— А кто Тена-то убил?

Взгляд Торопова в ответ напомнил мне взгляд Обрезанова, перепачканного мелом и кирпичной пылью.

Слежку с меня сняли. Во всяком случае, я так думал, потому что ее за собой не чувствовал. Если и посматривал кто-то на мою спину, то несерьезно. Так, из-за угла. По-воровски.

Значит, ничего серьезного, представляющего в этом отношении опасность для меня, тот самый «кто-то» со своим другом Табанцевым сделать не могут. Ничего — это ничего официального. Потому и посылают они вести наружное наблюдение гаишников, а не спецов. Поэтому и покупают меня дурацкими поощрениями. Знают ведь, что денег не возьму, поэтому и не предлагают пухлых конвертов.

Не докурив в туалете сигарету, я с шумом выплюнул ее в урну. Сидящий на полу и докуривающий сантиметровый окурок «Примы» бомж с ужасом проводил полет моей сигареты глазами. Я выбил из пачки несколько сигарет и протянул их бродяге. Нужно было срочно выйти на улицу, чтобы не видеть ни Торопова, ни Обрезанова — тем более. Я чувствовал, что начинаю возмущаться тому, чему, в общем-то, возмущаться было ни к чему.

Так. Торопов меня поимел. Кусок мне кинули. В отделе я побывал, в туалете покурил. Побесился. Больше мне здесь, в отделе, делать нечего. Телефонный звонок меня застал в тот момент, когда я застегивал на куртке молнию. Сейчас угадаю — Аня Топильская… Вот это новость!

— Ванька?! Ты куда пропал?

— Сергей Васильевич, у меня преддипломная подготовка! Завис в заведении! Но я все помню! Я узнал, к ячейкам какого банка подходят ключи, образец которого вы мне дали!

Одни восклицания! Хороший парень. Только не успел еще перед самым дипломом научиться одной маленькой хитрости — никогда не доверяй ни слова информации телефонной и иным видам связи. Так где же мы встретимся и когда?

— Я через час у клуба «Вавилон» буду! Вы подойдете, Сергей Васильевич?

— Конечно, подойду, Иван. Ваня, спасибо, что позвонил.

Сидя в маленьком кафе, мы потягивали из высоких стаканов «Хайнекен» и наслаждались теплом и уютом. Иван уже все рассказал, поэтому беседа из рабочей постепенно переросла в дружескую.

— Ваня, ты же не из бедной семьи?

— Вы по одежде судите? — Ванька слизнул с губ пивную пену.

— По всему, — я улыбнулся. — По одежде. По телефону. По умению мыслить.

Да, мой юный коллега был далеко не из бедной семьи. Папа — председатель правления банка, мама — директор инвестиционно-строительной компании. Теперь понятно, как Ивану удалось узнать о ключике из квартиры Кореневой. Ключик подходит к швейцарским замочкам, установленным в индивидуальных ячейках банка папы. Он, в смысле папа, сам заказывал их в Базеле. Ольга Михайловна Коренева хранит документы в «Комбанке» папы Вани Бурлака…

— Ваня, а зачем ты пошел в полицию? — мне на самом деле хотелось узнать ответ на этот вопрос.

И опешил, когда Ванька, посмотрев куда-то в сторону, негромко произнес:

— Чтобы быть похожим на вас.

Попытавшись выиграть время для переваривания информации, я медленно допил бокал до дна и поставил его на стол.

— Ты меня знаешь неделю, а в школу поступил два года назад.

— А почему вы решили, что вы один такой? Я схожу еще за пивом.

Мы шли по улице, как старые друзья. Взбесившаяся неделю назад погода, по всей видимости, устала, и все, на что она была теперь способна, — это бесшумно ронять на землю снег. Улица, по которой мы шли, напоминала огромную рождественскую игрушку: нажимаешь кнопку — и, медленно спускаясь, снег падает на яркие фигурки под стеклом…