Сергей Майоров - Со мной летела бомба

Ольга летит с нами одним рейсом. Ее сопровождают двое оперативников из ГУВД. Думаю, у следствия за несколько месяцев накопилось к ней очень много вопросов. Полагаю, что и у нее предостаточно времени, чтобы подготовить на них ответы. Она летит в хвосте самолета, на том же месте, что летела сюда вчера. Я попросил начальника аэропорта, чтобы это было именно так. Он согласился и решил вопрос, хотя так меня и не понял. Но мне и не нужно, чтобы он меня понимал. Достаточно того, что меня поняла Коренева. Мне сейчас важно то, что она, словно магнитофонную пленку, перематывает наш разговор и вспоминает каждое мое слово. Она будет искать защиту в том, что я ей рассказал. Пусть ищет. Коренева скорее сойдет с ума, нежели поймет, где правда, а где ложь. Я уже и сам не помню, что ей говорил. Заполнение каждой секунды эфира — вот в чем состояла моя задача. Я боялся всякой паузы, поэтому, когда она возникала, говорил не о деле, а о пустяках. Лишь бы не давать ей возможности задавать вопросы. Это не тот человек, с которым можно ошибиться хоть раз. Совершив промашку, я мог потерять убийцу навсегда. И тогда ее бы уже никогда не оказалось у того окна в банке. Самое страшное то, что в этом случае я никогда бы не узнал — совершил ошибку или нет. Пятьдесят тысяч долларов не та сумма, ради которой можно с завязанными глазами идти по доске. И не те деньги, за которые можно броситься в море. Но я запомню эту женщину навсегда. До безумия красивая Татьяна будет стоять и смотреть в зеркало. И из глубины прошлого ей в глаза будет глядеть Коренева Ольга. Одна из самых красивых женщин, которых я встречал. И самая страшная из всех, о которых слышал.

— Серега, смотри!.. — Верховцев, прижав лоб к окну, показывал пальцем вниз. — Что это? Памир?

— Бестолочь. Это Урал. Когда в Москву летели, ты не видел, что ли?

— Я спал.

Еще лететь и лететь. Внутрь меня, заполняя вакуум, просачивалось какое-то непонятное чувство. Я еще не понимал его, но знал: оно приятное. Скоро я буду дома. Увижу Лешку, который промычит мне что-то, а потом махнет рукой и обнимет.

И Ваньку, сидящего за моим столом.

А еще я обязательно приду в больницу и заставлю себя познакомиться с милой девушкой. Ее зовут Настя. Так она сказала мне, когда я впервые приехал к раненому Лешке. Я не могу никак решиться на этот шаг. Но завтра, по прилете, я обязательно приведу себя в порядок, куплю букет цветов — скромный, чтобы не шокировать дежурного врача, — и приеду в больницу.

Она рассмеется и скажет:

— Загорский, я думала, что вы никогда не решитесь это сделать.

А я отвечу ей:

— Вы меня плохо знаете.

Сжимая в руке диктофон, я совершенно выключилась из реальности. Сергей смотрел на меня, и по его покрасневшим глазам было легко понять, как тяжело дался ему этот многочасовой рассказ. Он сумел затянуть меня в него, заставил чувствовать себя участником событий, все это время я словно была рядом с ним. Самолет уже медленно выруливал к стоянке. И снижение, и посадка миновали границы моего внимания. Если бы не диктофон в руке, если бы не Сергей, сидящий рядом, я бы подумала, что меня, как в фантастическом фильме, на все время полета ввели в сомнамбулический сон.

Теперь, когда история закончена, мне не хватало ответов на два вопроса.

— Сергей, что стало с Лешей?

— С Лешкой? — парень потер рукой проступившую за время полета щетину. — Слава богу, мой друг выжил. Но сразу после этого случая уволился из органов. Мне не в чем упрекнуть его.

— Он сказал, кто на него напал в той квартире?

— Он не сказал, — грустно улыбнулся Сергей. — Когда он пришел в себя, он не мог говорить. Поэтому написал. Моей ручкой на своей медицинской карте, едва успев открыть глаза. Одно слово: «Коренева».

— И где он сейчас?

— Никто не знает. Одни говорят, уехал к тетке в деревню, другие — в Питер. Думаю, он даст о себе знать, когда окончательно придет в себя.

Я подумала.

— Послушай, но ты же говорил, что Тен на имя Ольги положил в одном из московских банков крупную сумму денег. Не имело ли смысла предупредить сотрудников банка? Или засаду, скажем, посадить? Ведь Коренева рано или поздно может там объявиться?

Он рассмеялся. В отличие от смеха в самом начале полета, он был усталым и каким-то невеселым. Нет ничего удивительного. Если бы мне вновь пришлось пережить подобные события, кто знает, что было бы со мной?

— После сравнения всех экспертиз дело по факту убийства Тена и Льва Бурлака было возбуждено на основании вновь открывшихся оснований. И это дело сейчас пестует следователь прокуратуры Вязьмин, — Сергей повернулся ко мне и заглянул в глаза: — Только после моего ухода кому нужно искать убийц? «Синдром Загорского». На этом погорел я. Загорский не смог найти убийц. Ни один опер не станет копать в том направлении, на котором так закончил свою карьеру Загорский. Авторитет, Таня, великая вещь. А что касается засад… Во-первых, никто не поставит засаду там, где отсутствует хотя бы один процент уверенности в том, что фигурант объявится.

— То есть? — не поняла я.

— Кто сможет с уверенностью сказать, что Коренева знает о своем счете в «Инвестбанке» на улице Светлой? Пятьдесят тысяч долларов — сумма немалая. И, поскольку она до сих пор не тронута, Ольга Михайловна не имеет о ней ни малейшего представления.

Мы прощались на стоянке такси.

Пожали друг другу руки как старые друзья, и я направилась к желтому «Форду».

Рядом все время бродит смерть, и твоя задача с ней не встретиться. Но если эта встреча происходит, нужно сделать все, чтобы она тебя не узнала.

Последнее, что я видела в заднем окне такси, — был он, прикуривающий на ветру сигарету.

— Черт!.. — вырвалось у меня. — Черт!.. Боже мой! — крича это, я шарила рукой по двери в поисках кнопки или ручки, отвечающей за движение стекла.

— Что случилось? — забеспокоился таджик за рулем. — Вещи забыла? Мы вернемся!

— Нет! — уже успокоившись, процедила я. — Просто укачало в самолете.

— Э-э, красавица, если плохо будет, надо сказать дяде Махмуду. Блевать нехорошо, мне смену сдавать, машина чистый должен быть.

— Не волнуйся, дядя Махмуд, — сказала я. — Твоя машина не пострадает.

Вынув из кармана телефон, я набрала номер.

— Я слушаю, — ответил он мне.

Мне показалось или я на самом деле соскучилась по этому голосу?

Конечно нет. Я соскучилась по соленым брызгам в лицо, машине с открытым верхом и домику в Черногории. А он — всего лишь самый короткий путь к этому.

— Я в Москве.

— В какой машине ты едешь?

— Такси. Желтый «Форд» сто семьдесят пять.

— Сейчас я его подхвачу.