Андрей Кивинов - Полнолуние

– Два пузыря разбились на хрен… Хорошо, если в деревне еще купим. С одним как-то неудобно в гости приезжать.

Выкинув осколки, Никита справил малую нужду в траву и вернулся в машину.

– У меня недавно родственница из Норвегии вернулась, – заметил я, – так вот там вдоль лесных дорог стоят бесплатные биотуалеты. Дабы водители не загрязняли окружающую среду своими производными, а гадили цивилизованно.

– У нас уже нечего засорять… По карте километров пять такой мутоты, – обрадовал он, – час проползем, не меньше.

Не успел он закончить фразу, как нас резво обошел старенький «козлик», обдав «шестерку» мутным облаком пыли. Летел он верст на сто в час и, перейдя с асфальта на грунтовку, скорость не сбросил.

– Во, идиот, – сухо прокомментировал Никита, – бухой, небось.

– Это, наверное, местный, – морщась от боли в языке, предположил я, – кажется, я понял их принцип. Они не едут по ухабам. Они их просто пролетают. Можно и нам попробовать.

– Машина не казенная. Батя за нее единственного сына не пожалеет. В смысле – меня.

Я вспомнил дорогу на отцовское садоводство. По качественным характеристикам она не сильно отличалась от той, по которой мы сейчас ползли. Но отец не особо переживал по этому поводу, его мыльница «Запорожец» украинского производства преодолевал ухабы и рытвины, не снижая скорости. Как-то раз батя взял меня с собой, помочь по хозяйству. На трассе нас нагнала крутая спортивная иномарка, что-то вроде «Феррари». Водитель, требуя уступить ему дорогу или прибавить газу, яростно мигал нам фарами и норовил боднуть в зад. Обгон в этом месте был запрещен, и бате пришлось съехать на обочину. Но как оказалось, иномарка направлялась в то же садоводство и вскоре свернула на нашу инвалидную дорогу, заметно сбросив скорость, что и понятно – посадка у дорогой машинки с гулькин нос, рассчитана на правильную трассу. А где в наших садоводствах правильную трассу сыщешь? В итоге мы нагнали «Феррари» через пять минут. И тут родитель отыгрался по полной. Он не только без конца мигал фарами, но и оглашал окрестности диким ревом клаксона. «Уступай дорогу нормальным машинам»! Тому гонщику уступить гордость не позволяет, а скорость добавить не может – тачку жалко. Батя уже в окно орет, а тот чуть не плачет. До первой линии дотянул и свернул. У меня после этого все желание покупать иномарку отпало. Впрочем, и на нашу-то денег нет.

Никитина «шестерка» хоть и появилась на свет в лохматом году, но выглядела вполне ухоженной. Чувствовалась любовь. Даже кузов был отполирован и блестел как сапоги офицера на параде. Поэтому Никита не гнал. Лишь местами, когда дорога все-таки приближалась к допустимым нормам, он прибавлял скорость. Мы проскочили лесополосу с проплешинами браконьерских вырубок, миновали пару деревень с замысловатыми названиями. Возможно, необитаемых. Возле третьей нас ждала засада. Человек с радаром и полосатой палочкой. Звание – лейтенант. Возраст лет сорок пять. Пол мужской. Вид заботливый, на ремне потертая кобура… Государственная автомобильная инспекция, не при детях будет сказано.

– Превышаем, уважаемый.

– Почему? Трасса же. Всего восемьдесят кэмэ шел.

– В населенных пунктах разрешено шестьдесят. Консультация платная.

– А где здесь населенный пункт?

– Как где? Ты в нем находишься. Деревня «Большие Колтуны». Указатель имеется.

Лейтенант радаром указал на столбик с табличкой, оставшийся за нашей спиной. Впереди, шагах в двадцати торчал второй, указывающий, что населенный пункт закончился. Засада была устроена очень грамотно. Вряд ли кто захочет снижать скорость ради тридцати метров. Самое интересное, что единственным строением Больших Колтунов был покосившийся деревянный остов без крыши, в котором, скорей всего, когда-то размещался коровник. Ничего другого, кроме притаившегося в кустах мотоцикла с коляской в окрестностях не наблюдалось. Для Больших Колтунов это не солидно. Ладно б, еще для Малых.

– Виноват, но данный населенный пункт не заселен, – резонно возразил Никита.

– Это совершенно не при чем. Он обозначен на трассе, значит, является населенным. Даже если в нем никто не живет.

С логикой у опытного лейтенанта все было в порядке. Возражение не принимались. Закон на его стороне.

– Будем составлять протокол или пройдем к мотоциклу?

Никита выбрал второе, вылез из-за руля и направился за лейтенантом в кусты. Я отметил, что документов инспектор у моего друга пока не спросил. Через пять минут закулисных переговоров, друг вернулся к «шестерке», распахнул багажник и освободил машину от последней бутылки водки. Которая минуту спустя переместилась в коляску мотоцикла. «Счастливого пути, больше не нарушайте».

– Деньгами не взял, – процедил Никита, когда на дозволенной скорости мы миновали второй столбик, – у них тут, оказывается водка – деликатес. Чего теперь Валерке дарить?

– Надо было листовками отдать. Пусть бы лучше политически развивался…

Он у тебя, кстати, права спрашивал?

– Нет. Оно ему надо?

Возле следующей деревни Никита ухитрился напороться на металлические грабли, забытые кем-то прямо на полосе. Да так удачно, что пробил два колеса. Кто потерял грабли, осталось загадкой, деревня, как и Большие Колтуны признаков обитания не подавала. Вторая часть словаря матерных и жаргонных выражений была процитирована Никитой в рекордно короткие сроки. В багажнике лежала только одна запаска, поэтому следующие три часа ушли на ремонт покрышки и камеры. В результате к Запорью мы подъезжали, когда солнышко садилось за косогор. Одним словом, вечерело.

Я, к слову, помимо качества, отметил еще одну особенность дороги. Нам почти не попадалось встречных или попутных машин. «Козлик», окативший нас пылью, был единственным за последний час транспортным средством. Впрочем, я рассуждаю как городской житель. А для местных это вполне нормальный поток. Куда тут ехать?

Запорье, как оказалось, было вовсе не Запорьем, а Задорьем. Просто под буквой «Д» на табличке стерлась палочка, и она превратилась в «П». Я еще с самого начала удивился названию, но уточнять у Никиты не стал. Сразу за указателем горбатился бревенчатый мост через высохшее русло реки. Преодолевали его с максимальной осторожностью, никаких гарантий, что бревна не раскатятся.

– С лещами, похоже, пролетаем, – Никита кивнул вниз, – в Сахаре больше поймаешь.

– А если и однополчанин твой тут уже не живет? И вообще никто не живет?

– Все может быть… Но два года назад еще жил. Он на самосвале лес возит, приезжал в Питер, звонил мне. Встретиться не смогли, по телефону поболтали.

– А дом его где, знаешь?

– Да спросим. Это ж деревня… Валерка обалдеет, наверное…