Андрей Кивинов - Ничего личного

– Тогда здорово.

Господа крепко, по-братски пожали друг другу руки.

– Ну что, посмотрим игрушку? – предложил Антон Сергеевич. (А это был именно он, если вдруг кого-то ввели в заблуждение джип и барсетка).

– Без проблем, – Павел Григорьевич шагнул к багажнику «Мерседеса», – вещь, хоть и старинная, но на ходу. Можем проверить.

– Обязательно. Показывай.

Прежде чем нажать кнопку багажника, Павел Григорьевич деловито поинтересовался:

– У тебя бабосы то с собой? Чтоб зря не доставать.

– Они у меня всегда с собой.

Антон Сергеевич с ловкостью бывалого карманника извлек из барсетки несколько зеленых купюр, покрутил их перед носом торговца оружием и сунул обратно. После опустил руку в карман куртки, где дожидался своего часа пистолет имени того же инженера Макарова.

Убедившись в наличии у покупателя наличности, Павел Григорьевич окинул окрестность внимательным взором и, убедившись, что зевак в опасной близости нет, открыл багажник и бережно, словно младенца, распеленал винтовку.

– Ого! Ну, ты дал, брателло! Не из музея революции волына? – скривил губы торговец сантехникой.

– От хороших людей осталась, – пояснил Павел Григорьевич, взяв в руки оружие, – выкинуть, вроде жалко, вдруг кому пригодится?

– А больше ничего не осталось? От хороших людей? Посерьезней?

– Надо прикинуть. Может, и осталось. А тебе на хрена?

– Братишка, ты чего – Дядя Степа? У нас за такие вопросы заливное делают.

Пакет на голову и в залив… Раз интересуюсь, значит надо.

– Ну, извини…

Павел Григорьевич огорчился, поняв, что слишком рано затеял разведку. Явно не хватило боевого опыта… «А сантехник парень интересный… Жаль, больше продать нечего, а то можно бы и поглубже внедриться».

– Маслята есть? – как всякий уважающий себя сантехник, спросил покупатель.

– Конечно. Двадцать штук. Родных.

Павел Григорьевич извлек из багажника коробку из-под чая. Винтовку он по-прежнему сжимал в правой руке, боясь оставить без присмотра.

– Тогда заряжай. Поглядим на боевые качества.

С этим вышел небольшой конфуз. Как заряжать трехлинейку Павел Григорьевич не знал, а спросить у Виктора Романовича накануне забыл. Он кое-как попытался засунуть патрон не в магазин, а прямо в ствол, патрон не засовывался, в итоге выпал из рук и затерялся в траве.

– Погудели вчера в бане, – принялся оправдываться опер-продавец, – пальцы не слушаются.

– Дай сюда…

Опер-покупатель решительно отобрал винтовку, зачерпнул из коробочки горсть патронов и быстро снарядил магазин. (Этому искусству он научился еще в школьном музее, где в стеклянном шкафу хранилась фронтовая винтовка с запаянным дулом, но действующим затвором. Говорят, впоследствии ее взяла на вооружение местная группировка, предварительно выкрав из музея и заменив дуло).

– А это чего? – указал он на зазубрины, – мне сказали, ствол чистый, не засвеченный.

– Да нормалек все, не дрейфь. Эти метки герой Советского Союза оставил. А героев на учет не ставят.

– Как сказать…

Антон Сергеевич посмотрел вокруг, прикидывая, где можно испытать оружие, не привлекая общественного внимания. Выбрал, изрытую выбоинами серую стену форта, выходившую на каменистый берег залива.

– Пойдем туда.

В пути они разговорились на бытовые темы.

– Как джипарь? Без проблем? – поинтересовался Павел Григорьевич, – а то мне «мерин» надоел, хочу поменять.

– Хорошая тачила… Правда, жрет много. Думаю «Ниссан» последний взять.

С турбоподдувом.

Выйдя на берег, Антон Сергеевич уперся замшевым полуботинком в валун, передернул затвор, вскинул винтовку и, прицелившись в стену, выстелил. Стаи потревоженных чаек и ворон взмыли в воздух и закружили над заливом, боясь возвращаться на землю. Вновь зарядив оружие, он повторил выстрел, на сей раз держа ружье по-ковбойски, у бедра.

– Ничего бьет…

– Я ж говорил. Отличная вещь. Надежней «Калаша». Из нее еще мочить и мочить.

– А оптику сюда можно примастрячить?

– Сейчас все можно. А для чего оптика? Мушка же есть.

– Для меткости, – ухмыльнулся Антон Сергеевич, – и сколько ты за нее хочешь?

– Ну, за десять косых уступлю. Рублей, естественно… По себестоимости.

– Че-го? – вытаращился на него Антон Сергеевич, как мясорубка на кухонный комбайн, – за десять тонн эту рухлядь? Где ты такой прайс видел? Десять тонн новый «Калаш» стоит с двумя рожками!

– «Калаш» стоит полторы тонны баксов, – парировал подкованный Павел Григорьевич, раскорячивая пальцы, – так что я по-божески прошу.

– Не, братишвили, ты не прав, в натуре, – сложил «козу» в ответ Антон Сергеевич, – поимей совесть, скинь хотя бы штуку.

– Я не въехал… Ты «Ниссан» собираешься брать, а какую-то штуку жалко.

– Мне бабосы не с неба падают и не в окно залетают. Мне другое в окно залетает…

Антон Сергеевич потер небольшой шрам на правой щеке, намекая на осколочное ранение. На самом деле это был шрам от разрезанного фурункула, вскочившего как-то после неудачного бритья.

– Ну, ладно, – согласился продавец, – бери за девять.

– Другой базар.

Антон Сергеевич распахнул барсетку. Павел Григорьевич посильнее сжал рукоятку пистолета.

Но продавец не проявлял никаких признаков вероломства. Спокойно протянул три зеленых бумажки.

– Здесь как раз девять. По курсу.

Павел Григорьевич принял деньги, осмотрел и пощупал каждую купюру, убеждаясь, что это не фальшивки.

Разобравшись в товарно-денежных отношениях, оба вернулись к машинам.

– Тебя, вообще, звать то как? – вспомнил Павел Григорьевич.

– Андрюхой, – представился Антон Сергеевич.

– А я Паша, – опер Главка оказался более честным. Или менее опытным.

Они еще раз пожали друг другу руки, словно спортсмены, завершившие схватку.

– Слышь, Павлон, я не понял, у тебя еще что-нибудь есть?

– А что надо?

– «Калаши», «Макарычи». От «Тэтэхи» не откажусь.

Павел Григорьевич вновь пожалел, что продавать больше нечего, кроме пистолета, томящегося в руке. И что оперативную игру нельзя продолжить. А он еще ничего толком не узнал. Остается надеяться, что волкодав Виктор Романович вытрясет из этого ковбоя все, что нужно.

– Давай так сделаем, – предложил Павел Григорьевич, – оставь телефончик для связи, будет товар, дам знать.

– Без базара… Записывай…

Диктуя первый попавшийся в голову номер, Антон Сергеевич вытащил из барсетки носовой платок и громко высморкался. Это был условный сигнал к захвату. Хватит кривляться. «Арсенал» заканчивался завтра, и ждать звонка не имело смысла. Сейчас этот тюфяк все сам расскажет…

…Убирая авторучку, Павел Григорьевич увидел выскочивших из недр форта пятерых страшилищ и понял, что все-таки был прав. Покупатель пожалел трехсот баксов, решив забрать даром винтовку, а, возможно и «мерина». Опер Главка мгновенно оценил обстановку, успел по-голливудски отскочить за капот «Мерседеса» и выхватил боевое оружие, предусмотрительно снятое с предохранителя. Напарники, лежавшие наверху тоже выхватили. «Боюсь, придется стрелять. Их слишком много…»