Андрей Кивинов - Три маленькие повести о любви

Я, по правде говоря, и не соображал, что делал. Не знаю, как объяснить. Никогда в жизни не дрался, даже в детстве. Надя остановить хотела – нож у них, нож. У нас в коридоре ящик соседский с инструментом, я крышку подцепил – сверху молоток. Схватил – и на улицу. В чем был, в тапочках да майке. К "тачке" подлетаю, за ручку раз – заперто! Закрылись, суки! Как газанут! Да толку-то… Тут я молоточком по лобовому и приложился. Первый выскочил, заорал что-то, пальцы растопырил… Молодой, может, и в армии не служил, кабанистый такой, выше меня на голову. Да мне уже по фиг все было, даже не понял, что он там кричал. В лобешник засветил молотком, после по затылку, кажется, пару раз. Второму тоже, водиле. Он даже из машины выскочить не успел, только башку высунул… Дальше все как в тумане…

– Долго их месил?

– Не засекал. Я ж говорю, плохо соображал. После "бомбу" разукрасил. Чуть отлегло – смотрю, эти не шевелятся. Молоток бросил, пошел "скорую" вызывать, а то замерзнут да сдохнут еще. Отвечай потом за козлов. Надя на диване лежала, кровь пыталась остановить. Соседки проснулись, бегали по квартире, верещали. Надя сказала, что колечки эти суки сняли. Перстенек с белым камушком, недорогой, простецкий. И обручальное… Я хотел вернуться, а тут вы… Вы посмотрите, пожалуйста, у них. Или в машине. Может, выпали. Главное – обручальное, перстень-то ладно. Тоненькое такое, там с боку две царапины рядышком.

– Ладно.

– "Тачку" – то я сгоряча… Но если надо, оплачу или с мужиком знакомым договорюсь, он не такие лохматки вытягивал.

Данилов понял, что Костя немного успокоился, и решил не морочить ему голову.

– Боюсь, Константин, что платить будет некому. Водила кони двинул.

– Вы ж сказали, что не знаете еще… – побледнел Буковский.

– Знаю. Телефонограмма из больницы пришла.

– А второй?

– Пока дышит. Жить будет вроде. В специально отведенном месте. Перестарался ты малость.

– Но я же… Они ведь Надю… Они же…

– Да остынь ты… Я сейчас думаю, как бы сам на твоем месте…

– Что мне теперь будет-то? Посадите?

– Я б отпустил, говорил уже. Состояние аффекта, смягчающие обстоятельства. С другой стороны – один труп, а второй полутруп. Суд, в общем, решит. А так как наш суд – самый непредсказуемый суд в мире, сам понимаешь…

– И когда суд?

– Месяца через три, не раньше. Пока экспертизы всякие, допросы, очные ставки… Экспертизы нынче долго делаются, денег нет у министерства. Но тебе-то еще и лучше. Куда торопиться?

– Так вы меня чего, не арестуете?

– Нет, скорее всего. Зачем тебя арестовывать? Куда ты денешься? Подписку о невыезде в зубы – и гуляй. Правда, решаем это не мы – прокуратура, но следаки у нас в районе нормальные, без задвигов. Тебе сейчас не нас бояться надо. Братаны наверняка из братства, братство обидится, мести захочет. Так что я бы посоветовал тебе с женой сменить адресок.

– Захотят – везде найдут.

– Тоже правильно. Тогда лучше оставайся. Будут накатывать – звони.

Данилов нашел бланк, записал вкратце показания Буковского, дал расписаться. Подробно утром допросит прокуратура.

– Все, Константин, пойдем в камеру. Посидишь до приезда следователя. Наде я объясню… Ты, в общем, все правильно сделал, таких уродов только так и надо…

Буковский поднялся со стула, зачем-то убрал руки за спину.

– Про колечко не забудьте, а? Может, найдется?

– Найдется, найдется. Пошли.

На месте происшествия возилась следственная группа. Данилов, спросив разрешения у следователя, залез в машину. Осмотрел салон, заглянул даже под коврик.

– Чего потерял? – знакомый эксперт включил мощный фонарик, направив луч в салон.

– "Гайки" золотые не находил? Потерпевшие у потерпевшей изъяли с пальчиков.

– Не было. Сразу бы спросил. Поздравляю, теперь долго отмываться будешь.

– Тьфу, черт! – Алексей посмотрел на руки, черные от экспертной сажи. – Зачем внутри-то мазать?

– Полагается. Иди в адрес да вымой. Смотри, чтоб на куртку не попало.

Данилов поднялся на второй этаж, в квартиру Буковских, попросил разрешения вымыть руки. Надя сидела в своей комнате возле окна.

– Надежда, один деликатный момент, – Данилов оторвал ее от созерцания осмотра. – Надо бы вам в "травму" съездить, повреждения зафиксировать, и в консультацию женскую. Причем побыстрее. С машиной я договорюсь, вас отвезут.

– Да, мне уже говорили.

– Как нос-то?

– Перелома нет, слава Богу. Просто разбили.

– Надя, еще момент такой. Кто кольца снимал? Водитель или второй?

– Второй.

– А куда положил, не помните?

– Нет, я просто не видела.

– Хорошо, я понял. Значит, никуда не уходим, ждем машину. Это недолго. Да, Костя просил носки теплые. У нас в камере с отоплением неувязочка.

– Сейчас, – Надя достала из шкафа пару шерстяных носков, положила их в пакет, протянула Данилову. – Он что, в камере?

– Пока да.

– А потом? Его отпустят?

– Должны. Следователь решит. Скажите, а раньше что-нибудь подобное случалось?

– Нет, нет, – убежденно заверила Надя. – Он такой тихоня… Он и в жизни-то не добился ничего из-за своего характера.

– Ну, насчет "добился" или нет, говорить рановато. А с головой? Учеты там, травмы, аварии?

– Нет, никогда.

– Хорошо, до встречи. – Данилов кивнул Надежде и отправился в отдел искать машину.

До закрытия магазина оставалось минут десять. Алексей зашел в торговый зал, отыскал глазами Катю. Сегодня она стояла в отделе парфюмерии, а не в своем, галантерейном.

– Девушка, что вы мне порекомендуете из свеженького? Я только что из тюрьмы, отстал от моды, – Алексей улыбнулся Кате, не обращая внимания на услышавших про тюрьму покупателей.

– Вам лучше всего вот это.

– "Клеросил"? Так это ж от прыщей. А мне для внутреннего употребления… Ну, привет, заяц.

– Привет, Леш.

– Я тебя на улице подожду, покурю пока.

– Хорошо, я скоро.

Данилов, с минуту поглазев на прилавки, покинул магазин.

Катя работала здесь продавцом второй год, пошла сюда сразу по окончании института культуры.

Культура страны находилась во временном кризисе, пришлось заняться торговлей. Тут ее Алексей и поймал в сети. Покупал как-то перчатки и поймал ее. взгляд, словно солнечный зайчик. Временно ослеп, но, восстановив зрение, взялся за дело. Частично прибегнув к помощи служебного положения. Катя ответила взаимностью без использования упомянутого положения.

Алексею шел двадцать восьмой, и вопрос о женитьбе пора было ставить ребром. Нагулялся, набегался, хотелось погреться у домашнего очага…

Неделю назад он предложил Кате свое мужественное ментовское сердце, твердую руку и получил согласие. Катя его во всем устраивала, и о другой женщине Данилов не помышлял. Договорились подать заявление на следующей неделе, во вторник, чтобы день регистрации пришелся на пятницу, самый удобный для свадьбы день. Потом начнутся заботы, хлопоты, проблемы. Приятные, впрочем, проблемы.