Андрей Кивинов - Трудно быть мачо

– Ностальгия.

– Во, точно…

Они заехали в оружейку «Заботы», Дегустатор сдал пистолет.

По дороге Чернаков пытался представить разговор с Юлиным супругом.

Представлялось с трудом. И, главное, не понятно, какую позицию занять? Жестко накатить? Но супруг контуженый, в атаку пойти может. Чернаков то отобьется, а с Юлей что? По доброму поговорить, за чашкой чая «Беседа»? После вчерашнего удара пестицидной бутылкой по голове добрая беседа вряд ли получится.

И самое поганое, что Вячеслав Андреевич не чувствовал в себе уверенности. Ибо, весь сыр-бор заварил именно он, а не Дима. «У тебя что, своей жены нет? Есть. А что ж ты за чужими ухлестываешь? Аморально это, не по-комсомольски». И возразить нечего. Не рассказывать же про свой переходный возраст и про солнечный лучик, попавший в цель?

Он вспомнил, как в восемьдесят пятом, когда партия и комсомол еще держались на плаву, в его отделе на собрании «разбирали» постового милиционера, осмелившегося закрутить роман с женой осужденного угонщика. «Объясни-ка нам, сержант, где твоя комсомольская совесть? Тебе нормальных женщин мало, надо обязательно с замужней гулять? И не просто замужней! А за классовым врагом замужней!» Все единогласно осудили и постановили – роман в трехдневный срок прекратить, о любви забыть! Постовой отдал честь и написал рапорт об увольнении. Говорят, женился. До сих пор живут… Интересно, а Чернакова бы сейчас разбирали, если б на дворе остался социализм? А вдруг бы помогло? Указали б ему вовремя, пристыдили, он и угомонился бы. И никакого тебе треугольника. Заплати взносы и живи спокойно, без головной и сердечной боли. Голова и сердце пусть болят у секретаря партийной ячейки, отвечающего за твой моральный облик.

Какую занять позицию Вячеслав Андреевич так и не решил. Применим старый принцип – ввязаться в бой, а дальше действовать по обстановке.

– Значит так. Стой спокойно, в разговоры не вступай, – велел Чернаков, когда они остановились возле Юлиного дома, девятиэтажной коробки– «корабля», – если полезет в драку, просто осади. Без последствий.

– А что за клиент?

– Пьянь… Но буйная.

– Тогда без проблем… Осадим, – Дегустатор с любовью погладил ладонью кулак, размером с небольшую дыню.

Свет в окнах не горел. Плохо, если Димы не окажется дома. Чернаков осмотрел двор. Грязная рыжая «копейка» отдыхала под тонким слоем снега.

Дверь подъезда защищал домофон. Чернаков позвонил в первую попавшуюся квартиру.

– Кто?

– Двое с карабином.

Домофон запищал и дал зеленый свет. Ну и какой смысл в таких системах?

Большой. Для тех, кто их устанавливает.

До пятого этажа доехали на лифте, стену которого украшал несмываемый призыв: «Не рисуйте на стенах, пидеры! Нам здесь жить!»

– А у нас в лифте каждое утро чистый лист вешают и фломастер, – с гордостью поделился Ерофеев, – чтоб не на стенах писали.

– Ну и как, помогает?

– Не очень… Одного листа не хватает…

Чернаков позвонил в Юлину дверь.

– Дома нет, – сделал мудрый вывод бывший собровец после минутного ожидания, – либо засел… Дверь, кстати, говно, мы такие с одного удара… Да и замок никакой.

Он несильно дернул за круглую ручку, привинченную к реечной облицовке. Дверь спокойно открылась, из старого «реечного» замка вынырнул ригель.

– Да у него и не заперто, – последовал второй мудрый вывод, – заходить будем?

Чернаков не ответил, еще раз нажав кнопку звонка.

…Дима лежал на пыльном паласе, лицом вниз. Окровавленный топор с треснутой рукоятью валялся рядом. По полированной створке шкафа стекали еще свежие капли крови и мозгов. Огромная рубленая рана, походившая на кратер вулкана, чернела на лысине. Именно в эту точку вчера нанес удар Чернаков. Кто-то проконтролировал и добил. Умеючи, с одного раза. Секретер нараспашку – вещички на полу. Что-то искали… Глухарь… Надо писать план по раскрытию… Первый подозреваемый тот, кто обнаружил труп, то есть начальник службы безопасности магазина «Планета-Хауз». Второй – тот, с кем проживал потерпевший. То есть Юля. У обоих есть прекрасные мотивы, один прекрасней другого…

– Андреич, ты об чем задумался?

Чернаков вздрогнул, очнулся, посмотрел на вечно улыбающегося Ерофеева.

– Ностальгия… Навеяло.

– В хату-то, спрашиваю, пойдем? Все равно приехали…

– Пошли.

Чернаков потихоньку потянул дверь, переступил порог. Двухметровая тесная прихожая, на вешалке Димина зеленая куртка с эмблемой «Пумы» на спине. Следы высохшего вина на воротнике… Мертвая тишина. «Блин, неужели?…» Вячеслав Андреевич жестом остановил Ерофеева, зачем-то вставшего в боксерскую стойку, осторожно шагнул в комнату.

Дима лежал на полу лицом вниз. Рядом валялась пустая бутылка из-под водки и надкусанный кусок хлеба. Юлин муж был в тельняшке, трусах и одном носке. На голове повязка с запекшейся кровью. «Шел отряд по бережку, шел издалека…»

– Да он пьяный в говень, – поставил диагноз заглянувший в комнату Ерофеев, – ну и вонища.

Только тут Чернаков почувствовал едкий запах сивухи. Открыл форточку, оглядел комнату. В целом довольно опрятно и уютно, если не учитывать тело на полу и бардак на столе. Юля неплохая хозяйка. На почетном месте бушлат с рядками медалей. Над ним карандашный портрет хозяина. Стеллаж с книгами и акварельными пейзажами на полках. Юлино творчество. Платяной шкаф перегораживал комнату пополам. Вячеслав Андреевич заглянул за него. Фото в рамке на стене. Дима и Юля. В обнимку. На фоне Адмиралтейства. На нем камуфляж с медалями, на ней легкое платье. Оба улыбаются. Под карточкой супружеское ложе. Разобранное. Единственное. Правда, есть еще диванчик во второй половине комнаты. Ревность больно кольнула в подбрюшье. Здесь, на этой простыни спит его любимая женщина. Не одна… Даже если только в плане ночлега. Но, скорей всего, не только. Для конспирации… Ох, как колет… Умом то, вроде, все понимаешь, а сердцем…

Законный супруг захрапел. Он использовал самый доступный способ психотерапии. В отместку изменившей ему жене нажрался… Смотрите люди добрые, как я страдаю. Хоть бы дверь закрыл, страдалец. Обнесут же. Где, интересно, денег на бухло нашел? Юля, говорила, что не дает, пока на работу не устроится. Видимо, заначка.

Ерофеев, судя по хлопнувшей дверце холодильника, уже обследовал кухню. Вернулся, поглощая подпорченный банан.

– Все равно пропадет, – пояснил он, поймав хмурый взгляд начальника.

Потом нагнулся и потряс лежащего за плечо.

– Эй, друг…

Дима разлепил глаза, пару секунд таращился на гостей, прошептал что-то вроде «…ука», попытался протянуть к ним руку, но не смог, опять провалившись в сон.

– Поехали, – шагнул к двери Вячеслав Андреевич, – он до утра вряд ли оклемается. Завтра поговорим.