Андрей Кивинов - Дублер

– Да, все правильно. Может, ничего и не было вообще-то… Ты помалкивай пока, а то начнем друг на друга коситься, никакой работы не будет. И вот еще. Я тебе сейчас бумаги отдам кое-какие. Те, что мне Олег оставил. Пусть у тебя полежат. Я что-то сплю плохо последнее время. Если вдруг у меня начнут обыск делать или еще какое недоразумение приключится… Когда нужно будет, я их заберу. Ты в них все равно ни черта не поймешь, я и сам до конца не разобрался.

– Да пожалуйста, – Вадик кивнул на сейф. – Тащи, жрать не просят, пусть лежат.

Любимов сходил в свой кабинет, достал из стола темную полиэтиленовую папку и передал Дубову.

– А чего ты мне ее отдаешь?

Валера посмотрел Вадику в глаза.

– Я думаю, нет у тебя бубнового интереса. Ты и так все имеешь. А потом, после той истории с пацаном… Кому-то верить надо?

Дубов, ничего не ответив, кинул папку в сейф.

Валера вышел в коридор и остановился возле календаря-плаката десятилетней давности, висевшего на стене. Календарь прикрепили из эстетических соображений, он закрывал разбитый участок стены. Участок разбился не сам, оперы испытывали прочность бронежилетов при выстреле в упор. Чтобы не ремонтировать, завесили изуродованную стену календарем.

Шедевр имел исключительно патриотический, национальный колорит. На русской печи восседал мужичок в косоворотнике, с балалайкой в руках и с полудебильной, беззубой улыбкой на веснушчатой роже. Разумеется, кто-то уже подрисовал мужичку эрегированный орган размером с оглоблю.

«Да, кому-то верить надо, – подумал про себя Валера. – Непременно. Иначе – караул».

Над мужичком висела бестолковая полукруглая надпись, непонятно к чему относящаяся: «Труба пониже – дым пожиже». Впрочем, некоторый толк в надписи был. Она кричала Валере, что адвокат Геворкян, зайчик в пенсне, напрямую контактировал с кем-то из оперов, в помещения розыска захаживал – возможно, неоднократно. У Караваева сидел отделенческий водитель «Жигулей». Серега, и оба рожали на бумаге какой-то текст. Писал Серега, диктовал Витька.

– Так, сейчас, запятую поставь. Не торопись, чтобы не переписывать. На чем остановился?

– Бандиты назначили встречу.

– Ага, отлично. Зачеркни запятую.

Валера опустился на Караваевский диван и потер нос:

– Что это вы тут сочиняете? Какие бандиты?

– А, беда просто, – обиженно ответил Серега. – Застучала сволочь какая-то, теперь отписываюсь.

– Что такое стряслось?

– Ребята капустки захотели молоденькое – сказал за водителя Витька.

– А чего такого-то? – заканючил Серега. – Прямо рецидивисты! Тринадцатую не платят, премий не платят, а жрать что? Так ладно бы я один. Там и охрана шинковала, и ГАИ, и местные.

– Что шинковала-то? Объясните нормально.

– Да капусту, будь она неладна! Мне кореш знакомый из областного отдела брякнул, капустка, мол, свежая поспела, надо если, приезжай, пошинкуй. Кто ж откажется? Я в «тачку» и к нему. Приехали на поле, пошли рубить. Немного порубили, кочешков по десять. Капустка хороша, крепенькая такая, в самый раз на засолку. Тут охрана вневедомственная нагрянула. Я сначала припух, думал, по нашу душу. Наехали на нас, ну, мы с корешом уговорили, жалко, что ли, для своих-то? А они, оказывается, сами по капустку прибыли. Ладно, мужики, мы вас не видели, вы нас не видели. По рукам. Шинкуем дальше. Потом ГАИ подключилось, еще чьи-то менты. А какая-то сволочуга, чтобы ей кочерыжкой подавиться, взяла, номера машин переписала да по телефону доверия позвонила. Меня – на ковер. Пиши рапорт что на поле делал. Вот я к Витьке и обратился может, пособит чем? Что писать дальше?

– Бандиты назначили встречу на капустном поле, куда я и прибыл, получив оперативную информацию.

– А как я мог получить информацию, Вить?

– На заправке. Заправлял служебную машину и случайно услышал разговор бандитов с потерпевшим. Времени и возможности вызвать подкрепление не было, начал преследование по собственной инициативе.

– Думаешь, поверят?

– Предложи что-нибудь другое.

– Эх! – махнул рукой Серега и склонился над листом. – Интересно, что другие сочинили?

– Да, не повезло, – усмехнулся Валера. – В самый-то разгар «Чистых рук»! Долго вам еще сочинять?

– Заканчиваем.

Попотев минут десять над бандитско-капустным рапортом, Серега исчез.

– Вот что, Витек, есть у меня мысли кое-какие по поводу Олега. Только без выноса, лады?

– Да какие вопросы, старик?

Валера еще раз изложил версию с подложенными патронами.

Караваев отреагировал довольно спокойно, сказав, что и у него были подобные подозрения, но нет ничего хуже, чем мутить воду в собственном колодце. Не пойман – не вор.

– У меня просьба к тебе, – Валера положил на стол еще одну папку. – Тут бумажки кое-какие. Олег мне их оставил. Я потом, когда немножко пыль осядет, их заберу и покопаюсь. А пока пусть у тебя полежат. Не доверяю я что-то нашей молодежи, особенно Вадику. Да и Абдула непонятный какой-то, а с тобой мы в одной упряжке не один год. В общем, на, брось в сейф. И никому ни слова, понял? Хватит одного Олега.

– Мог бы и не предупреждать, не лох, – Витька спрятал папку под кипу дел, хранящихся в сейфе.

Любимов вернулся к себе. В кабинете уже появился Абдулов. Валера в третий раз приложил палец к губам и передал на хранение коллеге третью папку. Абдулов воспринял информацию серьезно, попытался выяснить подробности и едва заметно, как показалось Любимову, потух в лице, когда подробностей не услышал.

– Слушай, Валерыч, я тут с парикмахерской комбинацию затеял, – перешел к другой проблеме Сергей. – Помнишь, где «бабки» пропадают?

– А… И что?

– Я баксы достал. Стоит их порошочком пересыпать или просто номера переписать? С заведующей я договорился, она завтра их засветит.

Абдулов достал из стола тонкую пачку «зелени» и положил перед собой.

– Перепиши с понятыми номера, вполне хватит, – ответил Любимов. – Зачем деньги портить? Не боишься, кстати, что заведующая их сама и прикарманит?

– Они липовые, не жалко. «Филька», но сделаны классно. – Сергей передал Валере пару купюр.

Любимову повезло, что в следующую секунду Абдулов полез в сейф и не заметил очень уж явную перемену в лице соседа по кабинету.

Валера почувствовал, как лицо мгновенно вспыхнуло жаром, будто он сунул голову в раскаленную печь. Ему показалось, что он неожиданно провалился в темную глубокую яму, где очень трудно дышать, где почти нет воздуха…

Доллары были те самые. Со смазанным президентом. Те самые, которые пять лет назад Валера передал Никите и из-за которых того убили.

Первым порывом Валеры было прыгнуть на Абдулова и вцепиться ему в глотку. «Откуда „бабки“, сученок?»

«Спокойно, спокойно! Ты не салага, угомонись, никаких резких движений. На твоей стороне опыт и рассудительность. Ты опер, а не безмозглый холерик. Пальцы растопырить никогда не поздно».