Андрей Кивинов - Псевдоним для героя

Слепящая боль пронзила бедро, человечья кровь смешалась с собачьей… Если у животного гепатит или бешенство, сливай воду, прививку здесь сделать негде… Он понял, что проиграл. Пес не разомкнет челюсти даже мертвым. Со стороны леса раздались выстрелы. В сотне метров от поля боя или немного дальше. Как обидно, что он не сумел… Не сумел… Господи, помоги умереть без мучений. Не-е-е-е-т!!!..

Резкий взмах, рубящий удар остро отточенного клинка. Удар всей его жизни, всего его духа… С криком несчастного, летящего в пропасть… Хрясъ!!!

Падая, он напоролся на острый пенек, торчащий из земли, но даже не почувствовал этого… На бедре, словно гигантский нарост на стволе березы, висела черная собачья голова. Туша зверя билась в конвульсиях, поливая траву пульсирующей, дымящейся кровью. Неожиданная удача придала сил. Он вскочил на ноги, хромая, бросился к реке, сжимая зубы при каждом очередном шаге. Пес, даже мертвый, служил своему хозяину, до конца выполняя долг – челюсти, словно тиски, сжимали плоть…

Бежать было недалеко. Прежде чем зайти в воду, он попробовал оторвать собачью голову. Бесполезно… Раздался еще один выстрел, пуля раскидала камушки в метре от ног. Он воткнул лопату за ремень и, присев, нырнул в набежавшую волну. Холодная вода чуть взбодрила его и притупила боль. До противоположного спасительного берега сотня метров, не больше, река в этом месте чуть сужалась. Он надеялся осилить расстояние минут за десять. Но, увы, не принял в расчет висящую на бедре собачью голову, большую потерю крови, страшную усталость и быстрое течение реки. Силы покидали его со скоростью таяния льда, помещенного в раскаленную духовку, а берег словно замер на фотографии. Он уже не чувствовал ног, едва поднимал тяжелые руки, хватал жадным ртом воздух, перемешанный с вонючей речной водой. Над ним чернело звездное небо, и ему вдруг показалось, что он приближается к звездам. От этого стало удивительно спокойно, даже легко, как бывает после неистовой ночи любви. Он закрыл глаза и прекратил сопротивление, отдавая свое израненное тело в объятия шумящей реки…

В тот самый миг, когда последние осколки сознания покидали его, ступни коснулись илистого дна… Больше он не помнил ничего.

Сейчас ему было тепло. Он попробовал поднять руку, это удалось, хотя и с трудом. Рука тут же упала, словно налитая свинцом…

Где-то сзади, за головой он различил шорох, оттуда же заструился слабый, мерцающий свет, скорей всего свечи. Внезапно холодная сталь разжала ему зубы, и рот наполнился чем-то вязким и кислым. Йогурт. Да, точно – йогурт. Он хотел уже проглотить его, но вдруг вспомнил, что не все йогурты одинаково полезны… Кто-то когда-то говорил об этом. Он задержал дыхание и с силой выплюнул белую массу себе на грудь.

– Глупенький… Это волшебный йогурт. «Данон». В нем только натуральные компоненты, улучшающие пищеварение. Тебе надо подкрепиться. Ты очень ослаб.

Голос был мягким и глубоким. От него веяло удивительным теплом и уютом. Такой голос не мог принадлежать врагу. Он повернул шею. В метре от него, на табурете лежала зловонная собачья голова с разверзнутой пастью и выпученными мертвыми глазами.

– Ой, извини, не успела убрать, – мелькнула тень, и голова пропала.

Его лба коснулась теплая ладонь. Запахло хорошим кофе, кажется, «Нескафе Голд».

– Кто ты? – прошептал он.

– Ангелина. А ты Бригадир, верно? Я узнала тебя по лопате. Ты мстишь за внучку. О тебе пишут все газеты. Ты такой молодец, я бы так никогда не смогла.

– Да, я Бригадир…

В восемь утра по шоссе, ведущему в город, с крейсерской скоростью двести километров в час катил черный «ровер» (НЕ РЕКЛАМА!), разрезая стену дождя тупым хромированным носом. На борту лимузина помимо водителя находились новоблудский мини-олигарх Геннадий Лазаревский, развалившийся на переднем сиденье, и пара преданных телохранителей от «Пилара». Секьюрити отличались не только отменной физической выправкой и профессиональными навыками, но и врожденной немногословностью, что было особенно симпатично. Парочка обходилась языком жестов, словно дикие индейцы из далекой Аризоны. Лазаревский всегда брал только их на мероприятия, не подлежащие, по разным причинам, огласке. Если же, к примеру, кто-то по злому умыслу либо по неосмотрительности интересовался у них, где провел вечерок господин олигарх, то тут же получал в табло без малейшего промедления.

Сейчас Геннадий Петрович возвращался как раз с такого пикантного мероприятия, поэтому привычного эскорта сопровождения за «ровером» не следовало. Мероприятие, именуемое в простонародье «блядками», завершилось час назад в одной из его загородных резиденций. В добрые старые времена Лазаревский не утомлял себя подобной конспирацией, но теперь он именовался олигархом и действовал осмотрительно: любое пренебрежение нормами общественной морали могло ударить серпом по имиджу. Примеров хоть отбавляй. К тому же он состоял в законном браке и, как любящий муж, не хотел огорчать милую супругу. Отказаться от подобных мероприятий он не желал, они вошли в полезную привычку и позволяли снять нервное напряжение. Кроме сидящих сейчас в машине лиц, никто не знал об этой маленькой слабости олигарха. Девчонкам, которых привозили с завязанными глазами, под страхом смерти запрещали снимать повязки даже в процессе непосредственного соития и прочих удовольствий порнографического характера. Едва рассвело, девчонок отвезли назад в город, .затем охрана вернулась за самим Геннадием Петровичем, чтобы доставить его в привычную среду обитания. В принципе. Лазаревский мог никому не объяснять, куда и для чего он направляется, но опять-таки, с целью избежать грязных сплетен, накануне предупредил своего зама, что едет на деловую встречу особливой важности. «Возникла серьезная интрига, требующая моего срочного и непосредственного вмешательства. В общем, качу на стрелку. Буду утром. Трубку отключу, не звони».

Олигарх приоткрыл глаза и посмотрел в боковое окно лимузина. За тонированным стеклом мелькал бесконечный лес, местами разрываемый гранитными склонами. Легкий туман стелился вдоль трассы. Тучи затянули небо до горизонта, и ливень, скорей всего, не прекратится до вечера. Впрочем, Лазаревского это волновало меньше всего, погода не влияла ни на курс доллара, ни на кредитную политику, ни на отношения с противниками и врагами. Хотя, если бы Кренделя шандарахнуло вдруг молнией, Геннадий Петрович изменил свою точку зрения. Интересно, почему Алексей Максимович никак не отреагировал на газетную статью? Это не в его правилах. Прислал к Ковалю какого-то чурку, и все. Чувствует, что расклад сил нынче другой, что наездами сопливыми да стрелками понтовыми уже не ответишь? Или замышляет чего, сволочь хитрая? Надо быть наготове. Крендель хоть и сменил «Адидас» на «Версаче» (ТО И ДРУГОЕ НЕ РЕКЛАМА!), хоть и гундосит правильные речи по телеку, а как был отмороженным, так и остался, губошлеп.