Сергей Высоцкий - Крутой поворот. Повести

- Какие письма?

- Любовные письма, Сеня. Ее письма к мужчине, письма ей от мужчины. Понял? Я сейчас попрошу в прокуратуре санкцию на арест корреспонденции.

Бугаева немного обескуражил разговор с шефом. Капитану казалось, что они наконец вышли на виновника гибели Горина. Он не верил, что действовали разные люди: один бросил камень в машину старпома, а другой после этого взломал его дачу и перевернул все вверх дном. И когда к нему на квартиру пожаловал уголовный розыск - пустил себе пулю в лоб.

«Конечно, имей мы дело с обычными уголовниками, всего можно было бы ждать, - думал он. - Но тут-то совсем другое дело… Нет, нет, версия с Шарымовым похожа на правду! А подполковник опять с шоферами толкует».

Бугаев в раздумье прошелся по широкому, захламленному старой мебелью коридору, заглянул в неуютную грязноватую кухню. Там было пусто.

«Ну что же, поговорим о зонтиках», - решил он и постучал в комнату Горюновой.

Нина Васильевна сидела за круглым столом, накрытым пестрой клеенкой, и ела с большой сковородки жареную картошку с луком. Рядом на тарелочке лежало несколько соленых огурцов и стояла начатая чекушка водки. Женщина не ожидала увидеть постороннего и смутилась. Краска залила ее лицо, она растерянно поднялась, бормоча извинения, подставила еще один стул.

- Вы меня извините, Нина Васильевна. - Бугаев и сам почувствовал себя неловко. - Я чуть попозже загляну.

- Что вы, что вы. У вас дела, я понимаю. Вы не обращайте внимания… - сказала Горюнова. - Такое несчастье.

Перехватив взгляд Бугаева, Нина Васильевна опять покраснела и, потупившись, разглядывая свои красные, с чуть припухшими суставами руки, прошептала тихо:

- Такое несчастье. Пригубила вот за помин души.

Она сморщилась, слезы потекли по щекам. Нина Васильевна отвернулась, вытерла глаза кончиком белой шали. Потом убрала со стола в буфет огурцы и чекушку, унесла на кухню сковородку.

Бугаев оглядел комнату. Жила Горюнова небогато. Старинные буфет и шкаф, когда-то, наверное, соседствовали в одном гарнитуре. Красного дерева, с красивыми бронзовыми накладами, на которых были изображены орнаменты из полевых цветов, они выглядели чуть-чуть чопорно. Старым был и круглый стол. Только зеленая кушетка, дитя массового производства, казалась в этой комнате вещью случайной и недолговечной. Обои на стенах были самые простенькие и давно выцветшие. Над кушеткой висел портрет морского офицера и под ним потускневший от времени кортик. Моряк был молодым и улыбчивым.

«Сын или муж? - подумал Бугаев. - Судя по старому кортику - муж…» Он так и не решил для себя этот вопрос - с кухни пришла хозяйка и, молча сев за стол, внимательно посмотрела на Семена. Она успела чуть-чуть подкрасить губы и припудриться, и только красные пятна, проступавшие на щеках сквозь пудру, выдавали ее состояние.

- Нина Васильевна, я хотел бы задать вам несколько вопросов… - сказал Бугаев.

Она согласно кивнула головой.

- У Шарымовой есть складной японский зонтик?

- Зонтик? - Нина Васильевна, наверное, никак не ожидала услышать такой вопрос. На лице у нее отразилось удивление. - Японский зонтик? - повторила она. - А как же. Есть. Женя ей привозил. Да вот в прошлом году осенью он привез два одинаковых. Вера Сергеевна один продала мне. - Горюнова встала, открыла шкаф и достала оттуда яркий - розовый, в красный цветочек - зонтик.

- Вы не могли бы его раскрыть? - попросил Семен.

Нина Васильевна послушно раскрыла зонт. Это был точно такой же зонт, какой нашли на месте катастрофы.

«Интересно, - подумал Бугаев. - Значит, шеф об этом догадывался. Зря он ни о чем говорить не будет…» И сказал: - Спасибо, спасибо.

- Женя много красивых вещей привозил, - рассказывала Горюнова, убирая зонт в шкаф. - Вера Сергеевна иногда предлагала мне купить, да только не для моего достатка эти вещи. А за зонтик она с меня только пятнадцать рублей взяла. Так я думаю, что Женя велел. Они же, зонтики, дорогие. А Женя иногда и дарил мне что-нибудь. Банку кофе, платочек…

- Вы на лето никуда не выезжаете?

- Нет, все время в городе. Я хоть и на пенсии, а каждое лето подрабатываю. Кассиром в гастрономе.

- Вечером третьего июля вы дома были?

- Нет, до десяти работала.

- А когда пришли?

- Около одиннадцати. Выручку сдала и пришла. Гастроном же рядом.

- Вера Сергеевна была дома?

- Нет. Женя ко мне заглядывал, тоже про нее спрашивал. Он к своим родственникам в Новгород ездил. Примчался, а жены нету.

- Когда Шарымов к вам заглядывал?

- Я только вошла в комнату - и он стучит.

- А поточнее вы не могли бы вспомнить время?

Нина Васильевна задумалась, на лбу у нее легли резкие складки.

- Нет, точнее не могу… Около одиннадцати.

- Но не после одиннадцати?

- Нет, нет.

- Что же делал Шарымов потом?

- Ушел. Он уже тогда не в себе был. Весь какой-то нервный, вздрюченный. Входной дверью так хлопнул.

- И когда вернулся?

- Сегодня утром.

- Сегодня?

Горюнова кивнула:

- Два дня пропадал, а как вернулся, так и началось у них…

- А когда вернулась Вера Сергеевна?

Нина Васильевна пожала плечами.

- В тот вечер я чаю попила и сразу спать легла. За день так устаешь - только бы до постели добраться.

- И ничего не слышали?

Хозяйка мотнула головой.

- Из-за чего же они поссорились? - задумчиво сказал Бугаев, решившись наконец задать этот вопрос впрямую.

- Кто знает?! Чужая душа - потемки. Недружно они жили. Недружно. Особенно последний год. А ведь Женя такой мягкий, такой ласковый мужик-то был. - Горюнова тяжело вздохнула.

Проходя через приемную в свой кабинет, здороваясь с ожидавшими его шоферами и автоинспектором Коноплевым, Корнилов сразу почувствовал, что они недовольны очередным вызовом в управление. Только автоинспектор, наверное, спокойно дремал в ожидании начальства - вид у него был заспанный.

- Что, ворчат мужчины? - спросил Игорь Васильевич у Вари, устремившейся вслед за ним в кабинет.

- Ворчат. Я уж и чаем их поила, и разговорами занимала.

- Зови, зови их, Варвара. Буду извиняться. - Он прочитал на листке, положенном на стол секретарем, фамилии звонивших в его отсутствие людей. Похоже, что ничего срочного.

Приглашенные вошли, неторопливо расселись, с любопытством оглядывая кабинет.

- Ну что, товарищи, затягали мы вас? - улыбнувшись, спросил Корнилов. - Никак в покое не оставим?

- Вот-вот, товарищ начальник! - ворчливым басом отозвался загорелый здоровяк с огромными волосатыми ручищами, видневшимися из закатанных по локоть рукавов шерстяной рубашки. - Сколько раз давал себе зарок - подальше от происшествий, так нет…

Это был зеленогорский шофер с хлебного фургона Владимир Орлюков.

- Нам ведь эти вызовы - один убыток, - вставил пожилой чернявый шофер с самосвала Павлищин.