Николай Леонов - Пир во время чумы: повести

Миронов смущенно улыбнулся и хотел закончить разговор, но Марина быстро спросила:

— Но люди достигают, — она запнулась и хотела помочь себе жестом, — не знаю, как выразиться, штампы в голову лезут. Больших высот, великих целей? Простите, Сергей Иванович, но мысль понятна?

Миронов долго и нерешительно смотрел на Марину и мигал рыжими ресницами.

— Я пойму, Сергей Иванович, по крайней мере постараюсь понять.

Актер наклонил голову и нехотя проговорил:

— Я не о том, Марина Сергеевна. Впрочем, извольте. Чего бы человек ни сделал, достиг, он всегда мечтал о большем. Результат всегда конкретен и прозаичен. Деньги. Пресса. Улыбка. Зависть. Усталый человек на пьедестале растерян и обманут. Он летел за своей сказкой… свершилось, и он победил! — Миронов поднял к лицу ладони и растерянно посмотрел на них. — Сказки нельзя брать руками.

Зотов, который сидел сзади Миронова, повернулся, взял его за плечо, и актер перекосился, как вешалка, с которой сдергивают платье.

— Следовательно, Сергей Иванович, вы рекомендуете не добиваться своей мечты? — Зотов посмотрел на Марину и на Семина.

Марина еще при первом знакомстве обратила внимание на неприятную манеру Зотова заглядывать в глаза. Он никогда не смотрел рассеянно, между прочим, его взгляд был всегда внимателен, конкретен и требователен. Он держал собеседника взглядом, словно рукой, пока не получал ответа на одному ему известный вопрос. Были в этой манере бесцеремонность и почти насилие. В такие минуты Марина чувствовала полную беспомощность: заглянул в нее доктор, что-то забрал взглядом и уже забыл про тебя. И неловко Марине, и злость разбирает: почему доктор считает своим правом забирать без разрешения чужие мысли? Если бы еще знать, что именно он взял?

Зотов убрал руку с плеча Миронова, и актер облегченно выпрямился.

— Я не газета и не журнал. Я ничего не рекомендую, милейший. — Он поднялся. — Почему мы, русские, в каждом высказывании стремимся видеть указание или рекомендации?

Он гордо поднял голову и пошел из столовой.

— Неприятно. — Зотов поморщился. — Я совсем не хотел его обидеть. Ох уж эти мне защитные рефлексы слабых людей.

— Вам не нужны защитные рефлексы, и мне вас… жаль! — сказала Марина и, не давая ему ответить, обратилась к Семину: — Валентин Петрович, съездим на часочек в Москву? К обеду вернемся. — Она решила не смотреть на Зотова, но не удержалась. Он сидел вполоборота и о чем-то думал.

Неожиданно Марина увидела здание «Известий» на Пушкинской площади и бегущие электрические буквы: «Глупая, Семин никуда не поедет. Глупая ты, глупая». Марина зажмурилась, взяла Семина за руку и твердо сказала:

— Поехали, Валентин Петрович.

— Что? — Семин провел ладонью по лицу. — Ах да, в Москву? Простите, Марина Сергеевна, давайте завтра.

Миронов вышел из столовой, поправил шейный платок, одернул пиджак, руки перестали вызывающе вылезать из рукавов. Он быстро пересек холл и нагнулся к окошечку администратора.

— Добрый день, Владимир Иванович, — быстро сказал Миронов, — произошло маленькое недоразумение.

Балясин вздрогнул, кашлянул, отложил ручку, но головы не поднял.

— Здравствуйте, товарищ Миронов. Чем вы недовольны? — спросил он тихо.

— Понимаете ли, вчера собирался уезжать и рассчитался за номер. Теперь я передумал и остался.

Балясин покачивал седой головой и канцелярской ручкой ставил точки на фиолетовой промокашке, которые расползались звездочками, и было непонятно, слышит Балясин собеседника или нет.

— Рассчитался я в восемь утра, — продолжал Миронов, — и до восьми вечера не находился в номере. Должен ли я платить за эти полсуток?

— Наверное, — ответил Балясин и подвинул к себе толстую регистрационную книгу.

— А вот мои приятели, Семин из восьмого номера и Зотов из сто пятого, не платят.

— Минуточку. — Балясин стал листать страницы. — Восьмой, сто пятый, — бормотал он, — кажется, вообще не рассчитывались. Здесь, — он ткнул пальцем в книгу. — Вы не ошиблись, товарищ Миронов…

— Пустяки, — Миронов махнул рукой, — извините за беспокойство. Я так и знал, они надо мной подшутили…

Он взбежал на второй этаж, встал у входа в библиотеку, отсюда были хорошо видны двери столовой, из которых неторопливо выходили отдыхающие. Наконец появились Марина, Семин и Зотов, они задержались в холле, о чем-то поговорили и разошлись.

Семин свернул в коридор (он жил на первом этаже), а Марина с Зотовым стали подниматься по лестнице. Миронов зашел в библиотеку, полистал подшивку «Экрана» и через минуту вышел. Он спустился, прошел в столовую и занял свое место за столом, словно еще и не завтракал.

— У меня муж такой же, — сказала официантка и поставила перед ним бутылочку кефира и порцию творога. — Ест за троих, и кожа да кости. Кушайте, Сергей Иванович, не переживайте.

— Спасибо, Машенька, — Миронов смущенно улыбнулся, — я вам очень признателен.

Он налил стакан кефира, медленно выпил, ерзнул глазами, не подсматривает ли кто, вынул из кармана ученическую линейку и бритвенное лезвие и положил их под тарелку, затем с аппетитом стал есть творог. Когда Машенька в очередной раз пробежала на кухню с подносом, он быстро нагнулся, запустил руку за батарею и, не сводя взгляда с входных дверей, стал водить рукой за батареей. Через несколько секунд он выпрямился и положил себе на колени небольшой сверток. После этого он измерил сверток по длине, ширине и толщине, спрятал линейку в карман, бритвой отрезал кусочек бечевки и лоскуток мешковины, в которую был завернут сверток, и так же быстро положил сверток назад за батарею. Когда Машенька вернулась из кухни, он доедал творог. Официантка заговорщически подмигнула ему. Миронов ответил смущенной улыбкой и, поклонившись неловко, удалился.

— Взгляните на эту карту. — Адвокат вынимает из портфеля сложенную вчетверо плотную бумажку и разворачивает. — Это карта Парижа. Карта города, в котором подсудимый жил в своих мечтах. Внутренний эмигрант, добровольно заточивший себя в камеру больного воображения. Сказочка о рае обетованном в «свободном» мире «свободного» предпринимательства.

Кстати, сказочка эта значительно опаснее, чем мы предполагаем. Моего подзащитного она привела на скамью подсудимых, но такой конкретный, осязаемый результат совершенно не обязателен. Количество поражений западной мифологией нам неизвестно, заболевание это может протекать в самых различных формах. К сожалению, на мой взгляд, борьба с ним ведется зачастую излишне прямолинейно. Если правда на нашей стороне, то разве этого вполне достаточно, чтобы не утруждать себя поисками более действенных форм?