Николай Леонов - Бесплатных пирожных не бывает!

– Алло! Вас слушают. Алло! Вас не слышно, перезвоните.

Гуров положил трубку и пробормотал:

– А может, мне к врачу обратиться?

Он бросил тряпку, прошел на кухню. Ведь каждый сумасшедший считает себя абсолютно нормальным.

Лебедев поглядывал на молчавший телефон и думал, что, возможно, его уже подключили на прослушивание. Завтра будет звонить Иван. Юрий Петрович оделся и вышел на улицу, прошел мимо здания Верховного Суда, но сегодня привычного удовлетворения не почувствовал.

Боря Вакуров отпустил Лебедева метров на сто с лишним и медленно поехал следом.

Оказавшись на Калининском проспекте, Лебедев остановился в нерешительности, оглянулся и увидел медленно катящиеся «Жигули» с частным номером. «А ты думал, что они будут за тобой следить в машине с фонарем на крыше?»

Он стоял на углу Воровского и проспекта и смотрел на машину, в которой, кроме водителя, никого не было. «Может, чудится? Как выразился голубоглазый сыщик, я уже на воду дую?»

Из «Жигулей» вышел молодой парень, снял щетки, запер машину, свернул на проспект и скрылся за декоративной церквушкой.

А ну поглядим, решил Лебедев, повернулся и пошел обратно. Он шагал медленно, не оглядываясь, лишь открывая дверь своего дома, повернулся. Мимо на большой скорости пролетели те самые «Жигули», а на другой стороне улицы остановилось такси, из которого некоторое время никто не выходил, затем, пошатываясь, выбрались двое мужчин. Лебедев наблюдал за ними открыто, теперь уже таиться поздно. Ясно, «Жигули» по рации передали сигнал, прибыло такси с «пьяными».

«Боже мой, – рассуждал Лебедев, поднимаясь в квартиру. – Хоть бы что-нибудь новенькое придумали. Как засветятся, так обязательно прикинутся пьяными. Здоровые мужики, черт знает чем занимаются, а ведь каждый больше двухсот получает, плюс машина. И сколько таких машин и „пьяных“ запущено за моей скромной персоной? И это перестройка, так они учатся хозяйствовать по-новому!»

Боря остановился у автомата, позвонил начальству, доложил.

– А не слишком грубо? – поинтересовался Гуров.

– Не знаю, – сознался Боря. – Как уж получилось, старался поинтеллигентней.

– А он тебя в лицо видел?

– Нет, Лев Иванович, – ответил оперативник. – Я проверял, когда щетки снимал; глянул на него – на таком расстоянии лица точно не разглядеть.

– Прекрасно, мы завтра данный факт используем. А сейчас, коллега, дуй в таксопарк, помни, машина была радийная, пусть диспетчер ее хоть из-под земли достанет. Если повезет, следуй по маршруту, близко не подходи, только установочные данные.

– Понял, Лев Иванович!

– Я готовлю обед и жду. Действуй.

Иван – имя его было настоящее – из Внукова приехал в гостиницу, в которой его давно знали и любили. Впервые он поселился здесь лет двадцать назад и наезжал с тех пор регулярно по два-три раза в год, случалось, и чаще. Общительного и обаятельного Ивана Николаевича Лемешева в небольшой гостинице, расположенной в самом центре столицы, знали все, от уборщицы до директора. За десятилетия и уборщицы, и буфетчицы, и директора менялись, а «инженер по холодильным установкам» Лемешев приезжал регулярно, держался с обслуживающим персоналом дружески, но без панибратства, привозил недорогие подарки, чинил постоянно ломающиеся холодильники, оставлял чаевые, слыл человеком скромным, непьющим, при деньгах. А как можно быть без денег при такой профессии? Холодильники у нас не какие-нибудь финские или японские – отечественного производства, со Знаком качества. И за ними только глаз да глаз, как за ребенком-шалуном, требуется. Если не дрожит, подпрыгивая, так «описается», а назавтра либо перегорит, либо покроется таким слоем льда, что ломом не отшибешь.

Когда Иван определял свой официальный статус, то учел, что холодильники, как и телевизоры, в обозримом будущем жить спокойно не дадут и своего мастера хлебом всегда обеспечат.

И сегодня, когда Иван подошел к барьеру, который отделяет администратора гостиницы от обыкновенных людей, и протянул паспорт, он, встретившись взглядом с давнишней знакомой, уверенно сказал:

– Здравствуйте, на меня должна быть бронь министерства.

Администратор не улыбнулась, кивнула, ответила холодно, как и другим обреченно ожидавшим своей участи:

– Здравствуйте, – и зашелестела лежавшими на столе бумажками.

Действовал давно установленный порядок: при посторонних знакомство не афишировалось, все происходило согласно протоколу. «Бронь» нашлась, администратор вложила в паспорт карточку гостиницы, положила на барьер.

– Лемешев Иван Николаевич, пожалуйста, – она укоризненно взглянула на других соискателей. – Товарищи, вы словно дети, простых вещей не понимаете. Гостиница не частная лавочка, я здесь не хозяйка.

– У меня тоже должна быть бронь! – срывающимся тенором выкрикнул гражданин, одетый не по сезону в тяжелый овчинный полушубок. – Я по вызову, летел двое суток.

Иван взял направление на этаж и вошел в лифт, так и не услышав окончания одиссеи командированного. Номер оказался, как и положено, «люкс», из брони, которую любая гостиница всегда имеет на всякий пожарный случай. Вскоре, приняв душ, побрившись и надев свежую рубашку, Иван уже созванивался с приятелями и приятельницами, которые помогали ему в Москве приобретать дефицит, сувениры, необходимые для создания нормальной среды обитания. Работники гостиницы, начальство и рядовые сотрудники конторы по ремонту холодильных установок, где он расписывался за зарплату, женщина, с которой он в настоящее время жил, и множество других нужных людей требовали внимания и расходов. Он неукоснительно придерживался принципа: никто никого просто так не любит, не уважает и не боится, чувства человеческие управляемы и должны быть должным образом обеспечены, иначе захиреют, иссякнут.

Долгие годы Иван выполнял указания хозяев: припугни, выбей, убери, мечтал найти своего «золотого теленка». Нельзя же всю жизнь ходить по звенящей от напряжения проволоке, надо взять один раз и уйти в презираемый зажиревшими руководителями, работягами и просто дураками мещанский быт. И время поджимало, подпольный бизнес если и не уничтожили, то будут долго и методично добивать. Лебедев – кандидатура во всех отношениях подходящая. Осколок от разбитой корпорации, имеет деньги, одинок, его, Ивана, боится. Только и делов осталось, что найти место хранения кассы, остальное – дело техники. У старика один, но очень серьезный недостаток – он находится в поле зрения милиции и прокуратуры. Насколько им серьезно и активно занимаются, неизвестно, но, во-первых, без риска в таком деле обойтись невозможно, во-вторых, Иван убежден, что нельзя объять необъятное. «Власти до лебедевых доберутся, но сегодня их интересуют звери покрупнее. Старика знают, но отложили на потом, мол, никуда не денется. И тут вы ошибочку допускаете, начальнички, – рассуждал убийца, – не все золото, что блестит. Партийные руководители и министры, которые рвали и тащили, они крупнее и опаснее моего мухомора. Однако мне мой Юрашечка много дороже: у него ни виллы, ни яхты, ни заводов, ни автопарков, зато пусть и не конвертируемая, но валюта, денежные знаки и золото».