Леонид Словин - Астраханский вокзал. Пять дней и утро следующего

Оттепель началась внезапно, за несколько часов до Нового года. Сначала повалил снег, влажный и рыхлый, потом зачастил дождь. Даже в темноте чувствовался туман, к ночи он еще больше усилился, плотная, опустившаяся сверху завеса застыла метрах в десяти над перроном.

Денисов поднял воротник, на свой излюбленный манер стащил куртку назад, сунул руки в карманы.

По всем платформам Астраханского вокзала шли люди. Наплыв пассажиров продолжался уже несколько дней.

— Граждане пассажиры! От первой платформы шестого пути отправится электропоезд… — Конец сообщения Денисов не расслышал.

Выход к перронам мгновенно оказался запруженным людьми. Они быстро двигались Денисову навстречу — встревоженный муравейник, заполнивший границы платформы.

Впереди бежал человек с квадратным стеклом для аквариума. Денисов взял в сторону, с полсекунды помедлил, пропуская женщину, листавшую на ходу расписание поездов, потом внезапно, рывком, продвинулся на несколько метров вперед. Вплотную за женщиной шли двое — парень в пальто с шалевым воротником и девушка. Сделав сложный поворот, Денисов прошел между ними.

Пробираясь сквозь толпу, он мысленно отделял встречных друг от друга и привычно индивидуализировал. Пассажиры, с которыми на платформе произошла бы беда, могли рассчитывать на неожиданную энергичную поддержку инспектора уголовного розыска.

Ближе к вокзалу толпа заметно редела.

Денисову предстояло обогнуть высокого моряка, младшего лейтенанта, пройти метров тридцать по диагонали, затем плавно повернуть к маленькой незаметной справочной. Это уже не было трудным — впереди освобождали дорогу: отъезжающие как бы признали его право двигаться против течения. Внезапное чувство заставило Денисова обернуться, посмотреть младшему лейтенанту вслед: морская фуражка, полоска кашне над шинелью… Неясный черный мазок с секунду продержался еще в зрительной памяти.

Временная потеря курса не прошла бесследно. Сбоку на Денисова наскочил бородач с авоськой, полной журналов. Увернувшись от бородача, он столкнулся со стариком железнодорожником.

— Тесновато, товарищ начальник? — Старшина у входа в центральный зал вытянулся с тяжеловесной щеголеватостью старослужащего, слегка прижал жестко выставленные по сторонам локти.

С возвышения ему был хорошо виден сложный фарватер дежурного инспектора розыска.

— Людей много, — ответил Денисов, обеими руками встряхнул на себе куртку. — Я буду на антресолях.

— Понятно. — Старшина поправил висевший на груди миниатюрный микрофон.

Едва войдя в зал, Денисов снова понял: такого количества отъезжающих Астраханский вокзал еще не знал. Диваны, кресла, боковые проходы были заняты. Огромный зал напоминал стадион, только места для зрителей находились посредине арены.

Завеса тумана по ту сторону стеклянных панелей висела по-прежнему низко, о том, чтобы увидеть привычную бегущую неоновую строчку уличного катехизиса: « Пользуйтесь услугами железнодорожного транспорта », не могло быть и речи.

Громадное электрическое табло показывало 21.15.

Денисов стянул с головы мокрую шапку, прошел к двери, скрытой стойками касс, и винтовой лестницей поднялся на антресоли. Гул центрального зала слышался здесь глуше — казалось, совсем близко, не прекращаясь ни на минуту, шумит по деревьям светлый весенний ливень.

«Чем меня заинтересовал этот моряк на платформе?» — неожиданно подумал Денисов. Давно — после демобилизации — он везде по привычке обращал внимание на моряков — искал «своих». Потом это прошло. — «Может, кого-то напомнил? Но кого? Лица я его не видел, фигуру тоже как следует не разглядел…»

Пока Денисов отсутствовал, картину беспокойного ожидания внизу сменила картина великого исхода. Дежурные по посадке открыли двери на перрон, со всех сторон к ним устремились отъезжающие.

— Граждане пассажиры, — с опозданием сообщила дикторша, — объявляется посадка на дополнительный скорый поезд Москва — Астрахань…

Течение, начало которого проследить было трудно, крепло, в середине зала огибало приподнятую над полом площадку, где стояли кресла, и направлялось к дверям.

Денисов еще несколько минут, раздумывая, постоял на антресолях, потом достал блокнот, ручку.

«31 декабря, младший лейтенант флота, 21 час 12 мин. Платформа 1».

Он взял за правило записывать все, что требовалось объяснить или запомнить. Без этого, Денисов знал, не может быть инспектора уголовного розыска.

Илья снова увидел Капитана, когда волна отъезжающих вынесла обоих из зала. Тот оказался впереди, чуточку сбоку. Здесь, на платформе, им не грозила опасность, и он уже крутил головой, отыскивая Илью. В такие минуты Илья едва переносил своего напарника: на лице Капитана не отражалось ничего, кроме безграничной преданности и любопытства.

За время их знакомства Капитан заметно изменился к лучшему: почти не пил, щеголял в новой, с иголочки, морской форме. Как-то внезапно, в одно утро, на выбритых теперь до глянцевого блеска щеках появились симпатичные, почти юношеские ямочки. Илья с трудом узнавал в моложавом белобрысом младшем лейтенанте флота жалкое существо, с которым случайно познакомился на вокзале.

— Счастливо встретить праздник, Илья Александрович! — кротко пожелал Капитан, принимая ношу. — Я пошел! — Капитан сразу почувствовал, что портфель Ильи набит не одними тряпками.

— Завтра, как договорились, — Небольшой, перехваченный бечевой сверток Илья оставил себе.

Выпавший с вечера снег быстро таял. Уборочные машины, отчаянно сигналя, забрасывали лужи пригоршнями мокрого песка. Несколько раз принимался идти дождь, с разных сторон в направлении к поездам спешили люди.

«Видел бы сейчас тесть эту сутолоку», — подумал Илья. Сунув сверток под пальто, он вместе со всеми побежал к платформе.

Воспоминание об отце жены было мимолетным: в последние годы, когда ноги старика отказали, он переехал в Юрюзань и часами сиживал у окна, наблюдал. Невинное, с точки зрения Ильи, желание прохожих срезать угол газона или проложить дорожку через цветник вызывало у тестя осуждение: старик уважал порядок.

— Если приходится топтать газон, чтобы сократить путь, — объяснял Илья новейшую концепцию, — значит, дорожки проложены не там, где следует.

Тесть не соглашался.

— Человек должен желать пройти весь путь! Не укорачивать. Иначе вот к чему подойдем! — Старик доставал с полки белый полиэтиленовый стакан без ручки. — Будет в каждом доме по такому сервизу на сто персон. Попил чай — и можешь выбросить!