Энн Перри - Заговор в Уайтчепеле

– Ваше возражение принимается, – сказал судья. – Мистер Глив, прекратите спекуляции и задавайте вопросы.

– Милорд, – пробормотал адвокат и впился глазами в Питта. – Доктор Иббс говорил вам о своем подозрении, что это убийство?

Свидетель усмотрел в этом вопросе еще одну ловушку – и опять она была слишком очевидной.

– Нет. Он спросил, что я думаю об этом, – ответил суперинтендант.

– Вы ведь полицейский, а не врач, не так ли?

– Разумеется.

– Спрашивал ли когда-либо прежде другой врач ваше мнение в области медицины? Относительно причины смерти, например?

Под внешней невинностью этого вопроса проглядывал откровенный сарказм.

– Нет. У меня спрашивали только мое мнение относительно конкретных фактов. – Томас был настороже в ожидании дальнейших ловушек.

– Следовательно, когда доктор Иббс вызвал вас, вы наверняка предположили, что происшествие вызвало у него подозрение в плане его криминального характера?

– Да.

– В таком случае, сказав, что он не говорил вам ни о каких своих подозрениях, вы были не вполне искренни? Я не решаюсь произнести слово «нечестны», но именно оно приходит мне в голову, мистер Питт.

Свидетель почувствовал, как кровь прилила к его лицу. Едва избежав одной ловушки, он угодил в другую и теперь выглядел чуть ли не лжецом. Что он мог сказать, чтобы исправить положение или хотя бы не усугубить его?

– Некоторое расхождение фактов не обязательно означает, что совершено преступление, – медленно произнес Томас. – Люди передвигают мебель по многим причинам и не всегда со злым умыслом. – Теперь он с трудом подбирал нужные слова. – Иногда они делают это, чтобы оказать помощь, снять вину за несчастный случай с других или скрыть небрежность либо беспечность. И даже чтобы замаскировать самоубийство.

На лице Глива появилось удивление – он явно не ожидал подобного ответа. Это была маленькая победа. Но расслабляться было рано.

– Теперь что касается следов на ковре, – возобновил атаку защитник. – Когда они появились?

– Они могли появиться в любой момент после последней чистки, которая, по словам горничной, проводилась утром того дня, – ответил Питт.

Реджинальд вновь напустил на себя невинный вид.

– Могли они быть вызваны чем-либо иным, кроме волочения мертвого тела?

В зале раздался нервный смешок.

– Конечно, – согласился Томас.

Глив улыбнулся.

– А может быть альтернативное объяснение крошечному кусочку ворса в туфле мистера Феттерса? Например, угол ковра завернулся, он зацепился за него и упал? Или же сидел в кресле и сбросил туфли? У этого ковра имелась бахрома, мистер Питт?

Адвокату было прекрасно известно, что имелась.

– Да, – подтвердил это свидетель.

– Вот именно!

Реджинальд сделал театральный жест обеими руками.

– Эта ворсинка – тонкая нить, простите мне мой каламбур, на которой подвешен уважаемый человек, храбрый солдат, патриот и ученый, каким является Джон Эдинетт. Вам так не кажется?

В зале послышался ропот. Люди задвигались на своих стульях и обратили взоры на Эдинетта, и на их лицах Питт увидел выражение почтения. Потом он окинул взглядом жюри присяжных – его члены проявляли гораздо больше сдержанности. Это были здравомыслящие люди, с благоговением относившиеся к своим обязанностям. Аккуратно одетые, тщательно причесанные, с постриженными бакенбардами, они сидели неподвижно, глядя прямо перед собой. Томас им не завидовал. Ему никогда не хотелось быть судьей, принимающим окончательные решения о судьбах людей. Даже на первый взгляд спокойный, невозмутимый председатель жюри не мог скрыть своей озабоченности. Пальцы его вытянутых вперед рук были переплетены и крепко сжаты.

На лице Глива играла улыбка.

– Вы не будете удивлены, мистер Питт, узнав, что горничная, убиравшаяся в бильярдной, уже не уверена, что обнаруженная вами столь чудесным образом царапина является свежей? Теперь она говорит, что эта царапина вполне могла быть там и раньше, оставаясь незамеченной.

Полицейский некоторое время молчал, не зная, что ответить на этот каверзный вопрос.

– Я не знаю ее достаточно хорошо, чтобы удивляться или не удивляься, – сказал он наконец. – Порой свидетели меняют свои показания… по разным причинам.

Реджинальд, казалось, оскорбился.

– На что это вы намекаете, сэр?

Тут в допрос снова вмешался Джастер:

– Милорд, мой ученый друг спросил свидетеля, не будет ли он удивлен. Свидетель ответил на его вопрос без каких-либо намеков.

Адвокат не стал дожидаться реакции судьи.

– Давайте посмотрим, что мы имеем в этом необычном деле, – сказал он. – Мистер Эдинетт навестил своего старого друга. Они провели в приятной беседе полтора часа в библиотеке. После этого мистер Эдинетт ушел. С этим, надеюсь, вы согласны?

Глив вопросительно поднял брови.

– Да, – кивнул Питт.

– Очень хорошо. Далее. Спустя двенадцать-пятнадцать минут в библиотеке зазвонил колокольчик, и, когда дворецкий поднялся по лестнице и подошел к двери, он услышал вскрик и глухой звук удара. Открыв дверь, дворецкий, к своему ужасу, увидел хозяина, лежавшего на полу рядом с опрокинувшейся лестницей. Он, естественно, решил, что произошел несчастный случай – как оказалось, роковой. Никого больше не увидев в комнате, он обратился за помощью. С этим вы тоже согласны?

Томас вымученно улыбнулся.

– Не знаю. Я даю свои показания и нахожусь здесь не для того, чтобы обсуждать показания дворецкого.

– Но это соответствует известным вам фактам? – спросил адвокат, сделав резкое движение рукой в ответ на взрыв смеха в зале.

– Да.

– Благодарю вас. Это чрезвычайно серьезное дело, мистер Питт, а вовсе не возможность развлекать публику и демонстрировать то, что вы считаете чувством юмора.

Суперинтендант густо покраснел. Он слегка перегнулся через ограждение, чувствуя, как в нем закипает ярость.

– Вы задали мне вопрос, который не имеет ответа, – возразил он. – Я указал вам на это. Если высказываемые вами глупости веселят публику, это ваша проблема, а не моя.

Лицо Глива потемнело – такого отпора он не ожидал. Однако ему удалось быстро подавить гнев. В конце концов, он был прекрасным актером.

– Доктор Иббс по не известной нам причине проявил чрезмерное усердие, – продолжил он как ни в чем не бывало. – Вы прибыли по его вызову и обнаружили все эти загадочные знамения. Кресло находилось не там, куда вы поставили бы его, будь эта замечательная комната вашей. – В голосе Реджинальда прозвучали насмешливые нотки. – Дворецкий полагает, что оно стояло где-то в другом месте. На ковре имелись отпечатки его ножек. – Глив с улыбкой взглянул на членов жюри. – Книги стояли не в том порядке, в каком вы расположили бы их, принадлежи они вам.