Анжела Марсонс - Немой крик

– Нам надо посмотреть записи с ваших камер наблюдения.

Сначала было похоже, что сотрудница дома престарелых хочет послать незваных гостей куда подальше, но потом ее настроение быстро изменилось.

– Сюда, – поманила она их за собой.

Они прошли следом за ней через основной офис и оказались в маленькой каморке.

– Все здесь, – сказала Кэт и вышла.

Помещение, в котором они оказались, сложно было назвать комнатой. Здесь хватило места только для стола, на котором стоял старенький монитор и лежал пульт управления. Сбоку пристроился пленочный видеомагнитофон.

– О цифровой записи можно и не мечтать, – пожаловался Брайант.

– Да, придется удовлетвориться старой доброй пленкой. Только бы они были пронумерованы! – Ким уселась на единственный стул, а ее коллега занялся шкафами с записями.

– На нужную нам дату есть всего две кассеты, – сообщил он вскоре. – Одна дневная и одна ночная. Пленки здесь меняют каждые двенадцать часов.

– Значит, пишут с временными интервалами.

– Боюсь, что так, – Брайант взял кассету.

С точки зрения доказательной базы, запись в реальном времени вполне подходила, потому что фиксировала все подряд. А вот при записи с временными интервалами камера включалась через определенные промежутки времени, так что запись воспроизводилась рывками, и изображение выглядело набором фотографий.

Ким вставила кассету в видеомагнитофон. Экран осветился, и она перемотала пленку на нужное им время.

– Ты видишь то же, что и я? – спросила инспектор через несколько мгновений.

– Пленка пришла в полную негодность. Проклятие, на ней ничего не видно!

– Как думаешь, сколько раз ее использовали? – спросила Стоун, откинувшись на спинку стула.

– Судя по качеству изображения, никак не меньше ста.

Пленки для видеокамер внутреннего наблюдения обычно уничтожались после двенадцати циклов, чтобы избежать того, что напарники видели сейчас на экране.

Ким продолжала рассматривать размытые фигуры, входящие и выходящие из фойе.

– Боже, вот это вполне могла бы быть я сама! – вырвалось у нее.

– И это действительно ты, шеф? – серьезно поинтересовался Брайант.

Стоун отклонилась назад и открыла дверь.

– Кэт! – крикнула она. – Можно вас на минутку?

Служащая появилась на пороге.

– Знаете, инспектор, вам совсем не обязательно…

– Мы забираем эту пленку, – объявила Ким.

– О'кей, – пожала плечами Кэт.

– Где мы должны расписаться?

– Чего?

– Брайант!.. – произнесла Стоун в полном изнеможении.

Полицейский вырвал листок из своего блокнота и написал на нем порядковый номер пленки, их с Ким имена и название полицейского участка.

Работница дома престарелых взяла листок, хотя было видно, что она не понимает, зачем он ей нужен.

– Кэт, а вы понимаете, что эта ваша система наблюдения абсолютно бесполезна? – спросила ее Ким.

Женщина посмотрела на нее, как на полную идиотку.

– Инспектор, это дом престарелых, а не тюрьма для особо опасных преступников. – Она явно почувствовала себя триумфатором.

Стоун согласно кивнула, а Брайант занялся изучением своих ногтей.

– Вы абсолютно правы… но если бы записи были четче, то мы сейчас, возможно, смогли бы опознать человека, ответственного за два, а то и за целых три убийства. И мы бы постарались лишить его возможности убивать опять. – Ким одарила охваченную ужасом собеседницу приятной улыбкой. – Так что спасибо за ваше время и полезное сотрудничество.

– Знаешь, шеф, я всегда знал, что ты страшнее всего, когда улыбаешься, – заявил сержант, когда они вышли на улицу.

– Отвези эту пленку Стейси. Может быть, она знает какого-нибудь волшебника, который сможет что-то из нее выжать…

– Есть, командир. Куда теперь?

Ким взяла у напарника ключи от зажигания.

– А теперь, Брайант, прокатимся в средоточие твоих ужасов, – сказала она, широко открывая глаза. – Прямо из дома скорби в дом последнего прощания.

– Прекрасно, – вздрогнул детектив. – Но уж если ты за рулем, то постарайся, чтобы эта поездка не оказалась для меня последней, лады?

– Серьезно, шеф, слыхал я, было дело, что полиции приходилось гоняться за машинами «Скорой помощи», но вот за катафалком с трупом?..

– Ты же слышал, что сказали в похоронном бюро? – Ким до минимума сократила расстояние до идущей впереди машины. – Ее увезли всего два часа назад. Если мы успеем, то остановим церемонию и потребуем вскрытия.

– Родственники точно будут в восторге, – фыркнул Брайант.

– Хватит ныть!

– А ты заметила, что мы мчимся в крематорий, который находится прямо рядом с раскопками? У тебя нет ощущения, что мы двигаемся по замкнутому кругу?

– Ты себе даже не представляешь, как ты прав, – сказала Стоун, сигналя ползущему впереди автомобилю, водитель которой, по-видимому, сбился с пути. Наконец, машина повернула направо.

Ким промчалась по Гаррет-лейн на холме, а потом проехала по мосту через канал. Брайанта, сидевшего на месте пассажира, бросало из стороны в сторону. Женщина воспользовалась четвертым съездом с острова и попала прямо на территорию крематория, где и остановилась у самого входа в здание.

– Черт, ни машин, ни безутешных родственников! – заметила она.

– А может быть, мы слишком рано? – предположил ее друг. – Они вполне могли задержаться дома.

Ким промолчала, но вылезла из машины и прошла в здание крематория. Возле стены, окружавшей его, сидела совсем юная девочка со склоненной головой. Не останавливаясь, Стоун прошла вперед. Ее ждала погребальная церемония, которую необходимо было предотвратить.

Войдя в помещение, Ким невольно вздрогнула. По обеим сторонам прохода ровными рядами выстроились деревянные скамьи. Центральный проход вел к помосту, который обычно закрывается красными бархатными занавесями. Сейчас они были отдернуты.

Справа на возвышении стояла кафедра. На доске за ней были прикреплены тексты трех гимнов.

Стоун ощутила всю бездушность этого места. Она редко ходила в церковь, но там все-таки существовал хоть какой-то баланс. Ведь в храмах проходили еще и помолвки и крестины, там молились за будущее, которое уравновешивало потери. Это же место принадлежало только смерти.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – раздался голос из ниоткуда.

Полицейские посмотрели друг на друга.

– Господи боже! – громко прошептал Брайант.

– Не совсем так. – Из-за кафедры появилась человеческая фигура.

Хотя мужчина и не был слишком толстым, черное облачение священника совсем ему не шло. Лицо его не было таким уж округлым, как можно было ожидать, судя по его фигуре. Черные с проседью волосы густо росли по бокам его черепа, а вот на макушке превращались в подобие хорошо утоптанной лесной тропинки. Стоун решила, что ему где-то около шестидесяти лет.